прилавку, протянувшемуся вдоль правой стены. Взгляд невольно останавливался на коробках с дисками, которые стояли на полках картинками к покупателю. Какой богатый выбор старых шедевров! Кое-где висели плакаты – не исключено, что оригинальные.

Прилавок был уставлен всякой дребеденью: сладостями, чипсами, мармеладными мишками, флайерами и проспектами десятков фирм и мероприятий, зажигалками и бейсболками с надписями, имеющими отношение к популярным фильмам, например, «Overlook Hotel»[13] или «Quint's Shark Fishing, Amity Island»[14].

За прилавком располагалась арка, занавешенная плотно задернутыми желтыми портьерами. Там, где они раздвигались, ткань была сильно засалена. Сквозь щель виднелся свет.

– Здравствуйте! – крикнул Йенс.

Никто не ответил, но за занавесками послышалась какая-то суматошная возня. Йенс уже задумался о том, не вторгнуться ли в служебное помещение самому, но в этот момент из-за портьер вышел мужчина среднего роста с пепельными волосами. Неприятный взгляд его светло-голубых глаз казался затравленным и… да, пожалуй, виноватым. Как у человека, которого застигли за каким-то противозаконным занятием.

– Чем могу вам помочь? – спросил он, опершись о прилавок мускулистыми руками и подняв хорошо развитые плечи.

Морщины в углах его глаз и рта вряд ли образовались от смеха. Тип был несимпатичный, но комиссар Кернер давно привык не полагаться на первое впечатление.

– Ян Ландау? – спросил Йенс, чтобы убедиться, что перед ним действительно хозяин магазина, а не просто продавец.

– Да.

Кернер показал удостоверение.

– Комиссар криминальной полиции? – произнес Ландау, подняв брови. – Дело касается Ким?

– Да.

– Есть какие-то новости?

Этот человек не был многословен, но в его твердых глазах явно забрезжил интерес. На днях умерла его дочь, которую четыре года считали пропавшей, а он с утра торчит в своей лавочке, хотя ничего бы не случилось, если б сегодня она открылась попозже или не открылась вообще. Впрочем, ничего удивительного. Возможно, человек просто привык к определенному режиму или надеялся при помощи работы отвлечься от мрачных мыслей… Но что, если это было маскировкой?

– Я еще вчера вечером хотел с вами поговорить и приехал для этого в ваш дом в Черных горах, – сказал Йенс.

– Правда? Я там уже давно не живу.

– Я заметил. Зато там живет огромный кабан.

Брови Яна Ландау сомкнулись.

– Чтобы узнать это, вы должны были хорошо изучить территорию.

Йенс пожал плечами.

– Я никуда не торопился. Так зачем вам кабан?

– Его зовут Клаус-Калле. Я выкормил его из бутылочки, после того как охотники убили его мать. Честно говоря, я бы уже давно продал дом, если б не он. Не знаю, куда с ним деваться… Отправить Клауса-Калле на бойню я не могу.

«Мне это только показалось или его голос действительно помягчел?» – подумал Йенс.

– Так чего же вы от меня хотели? – осведомился Ян Ландау.

– Задать вам несколько вопросов об исчезновении вашей дочери.

– Своевременно! – Ландау сухо рассмеялся. – Знаете что? После того как Ким пропала, я потратил четыре года на попытки добиться от полиции хоть какой-нибудь реакции. Я сам попал под подозрение, потому что отцы молоденьких девушек автоматически считаются потенциальными маньяками. Я без конца всех пинал, чтобы ее не переставали искать… – Начав холодно, он постепенно вошел в раж, но теперь остановился, покачал головой и медленно вздохнул. – Тогда все это было без толку, а сейчас говорить уже не о чем. Ким мертва. Я даже не представляю себе, через какой ад она прошла, но знаю одно: все эти четыре года она спрашивала себя, почему отец не помог ей, не спас ее. – Ландау посмотрел на Йенса, и его светло-голубые глаза влажно заблестели. – Если вы взялись за это дело, то найдите урода, который ее убил. Я долго пытался, но не сумел.

– То есть как – вы пытались?

– По-вашему, вот это, – Ландау описал рукой полукруг, указывая на полки с дисками, – мечта всей моей жизни? Нет. Это то, что остается, после того как потратишь все деньги и все время на поиски дочери. – Его взгляд, направленный на Йенса, в эту секунду снова стал жестким. – Если тебе приходится самому делать то, что должна делать полиция.

Упрек задел Йенса. До недавнего времени он не имел отношения к делу Ким, но мог себе представить, как нелегко пришлось его коллегам Шаллю и Колльманну с этим человеком, стоящим сейчас напротив него за прилавком.

Ян Ландау был крутой персонаж.

12

Виола проснулась в море боли.

Она лежала на холодном голом полу среди собственных волос и пятен крови. Тут же валялась срезанная мочка правого уха, превратившаяся в засохшее коричневое нечто.

Шок, который испытала Виола, не смог притупить боль, волнами накрывавшую ее измученное тело. Она лежала совершенно неподвижно – только моргала и дышала, пытаясь привести мысли в порядок. Ее память не затуманилась. Она отчетливо видела его. Помнила, как он подошел к ней с деревянной рейкой в руках, как начал бить и топтать ее – без колебаний и без пощады.

До чего же это было наивно – пытаться остановить его при помощи ножниц!

Продолжил ли он измываться над ней, после того как она потеряла сознание? Может быть, но какое это имело значение?

Виола понимала: живой она отсюда не выйдет. Человек, который ее похитил, – сумасшедший. С ним бесполезно разговаривать, бесполезно пытаться вызвать у него сострадание. Он все равно не прекратит. Неделями он ходил за ней по пятам, выслеживал ее, и вот его желание исполнилось: она в его власти.

Но почему именно она? Что она ему сделала? Похититель был ей незнаком, они раньше не виделись. Это точно.

Чего ради он расспрашивал ее про собственную внешность? Почему злился, когда она не могла ничего сказать про его глаза, волосы, рост?

Эти вопросы крутились в голове Виолы, пока их не вытеснил другой: «Что он сделал с Сабиной?»

Нестерпимая мысль о том, с чем могла столкнуться ее лучшая подруга, заменившая ей сестру, подхлестнула Виолу, и она нашла в себе силы, чтобы выйти из оцепенения. Сначала подвигала ногой, которая все еще была привязана к стулу, потом осторожно ощупала корпус. Ушибы, гематомы и раны страшно болели, но в каком-то смысле ей повезло: кости, похоже, остались целы.

Стиснув зубы, Виола оттолкнулась от пола и полусидя-полулежа огляделась. Помещение было маленькое, квадратное, без окон, с одной массивной дверью. Прожектор, закрепленный на штативе, сейчас не горел. Тусклый свет падал сверху. Подняв глаза, Виола увидела на высоте трех метров прозрачный пластиковый купол, накрытый чем-то зеленым.

Трясущимися пальцами она принялась развязывать узлы на щиколотках. На это ушло немало времени и сил, но в итоге веревки упали. Подтянув колени к груди,