быстро посмотрел на Хагенаха, причем в его взгляде мелькнуло что-то темное.

– Зачем ты вообще разносил эти флайеры? – все-таки вмешался Рольф. – Ты доставляешь пиццу от этой фирмы – и еще распространяешь их же рекламу?

Бринкманн явно через силу посмотрел Хагенаху в лицо. Можно было подумать, что он боится чем-то себя выдать.

– Заказы из пиццерии я развожу давно, а рассовывать флайеры по ящикам начал после того, как «Эмилия-Романья» стала сотрудничать с «Food2You». Они хотели, чтобы я перешел на работу к ним, но Рихард Фрайтаг – классный шеф, и я, естественно, остался у него.

– Естественно, – передразнил Хагенах. – И ты сам забираешь листовки прямо из типографии?

– Конечно. Почему бы нет?

– Разве не проще было бы разносить эти бумажки вместе с пиццей?

– Иногда я так и делаю, но заказы надо доставлять по отдельным адресам, а флайеры распространять по всему кварталу. Трудно совместить это так, чтобы еда не остыла.

– То есть за раскладывание рекламных листовок по ящикам вам платит «Food2You», а за доставку пиццы – владелец пиццерии «Эмилия-Романья» герр Рихард Фрайтаг, – подытожила Карина Райнике.

– Совершенно верно.

15

Ребекка достала из бардачка пачку сигарет и дважды тряхнула ее.

– Предадимся вредной привычке? – предложила она.

Йенс кивнул. Ему нравились их совместные перекуры, а последний, кстати, был уже очень давно. Он сунул сигарету в рот, Ребекка поднесла к ней зажигалку. Они приоткрыли окна и некоторое время ехали молча.

– Ты можешь всегда так делать, – вдруг сказала она.

– Как – так?

– Называть меня Беккой. Мне нравится.

Йенс бросил на нее быстрый взгляд искоса: она смотрела прямо перед собой. Иногда он мог читать ее как книгу, но потом она вдруг опять становилась для него тайной. Создавалось впечатление, будто Ребекка позволяет ему видеть только то, что считает нужным показать. И как женщинам такое удается?

– А твой одноногий поклонник тоже так тебя звал? – Этот вопрос, назревавший с прошлой пятницы, сорвался у Йенса с языка, прежде чем он успел передумать.

Бекка мягко улыбнулась.

– Этот тип тебя напряг?

Йенс небрежно – так, по крайней мере, ему хотелось, чтобы это выглядело – пожал плечами.

– А должен был?

– А должна ли я волноваться из-за твоей крутой охотницы?

Иногда они подолгу пикировались, отвечая друг другу вопросом на вопрос. Когда речь шла о каком-нибудь сложном деле, это бывало продуктивно, но сейчас они говорили о личном, и Йенсу показалось, что Ребекка ждет нормального ответа.

– Ты ничуть не менее крутая, – сказал он.

– А у тебя есть две ноги и голова с мозгами, – откликнулась Ребекка и посмотрела на него тем взглядом, от которого у него внутри всегда что-то переворачивалось.

Развивать эту тему сейчас не было необходимости. Они молча курили, до тех пор пока Красная Леди не въехала в квартал Гриндель – как всегда, оживленный. Припаркованные у тротуаров грузовики и машины курьерских компаний делали и без того узкие улицы еще у́же. Студенты университета переходили дорогу, попивая кофе или тыча пальцами в телефоны, так что не задавить кого-нибудь было не очень-то просто.

Наконец Йенс и Ребекка подъехали к магазину «Фильмбокс». На ближайшей парковке оставалось только одно свободное место – для инвалидов.

– Заезжай. Удостоверение при мне.

Три затяжки – и Красная Леди уже стоит в удобном парковочном кармане, откуда через ее широкое лобовое стекло прекрасно виден магазин, расположенный на противоположной стороне перекрестка.

– Зайдем туда или подождем, пока он сам выйдет? – спросила Бекка.

Йенс откинулся на спинку сиденья.

– Я зайду, ты заедешь. Но сначала разложи, пожалуйста, все по полочкам, как ты умеешь. Мне сейчас это нужно.

Собственные мысли Йенса путались и разбегались по тупикам, откуда потом не могли вернуться на главную линию. А Ребекка, мастерски, с большим увлечением и завидной выдержкой разгадывавшая судоку и прочие головоломки, всегда мыслила очень четко – так, во всяком случае, казалось Йенсу. К тому же ему нравилось слушать ее голос, который его успокаивал.

Ребекка посмотрела в боковое стекло, заправила прядь волос за ухо. Вид у нее был задумчивый и немного грустный.

– Я начну издалека, – произнесла она через несколько секунд.

– Пожалуйста. Как хочешь. – Йенс направил взгляд вперед, но сосредоточился не на том, что видели его глаза, а на мысленном зрении, и стал слушать.

– Сандра Дойтер, певица, дочь массажистки из санатория… Она не имеет отношения к нашему делу, но через нее я вышла на Беатрикс Грисбек. Эта девушка жила в Гессене и пропала в том же году, что и Сандра. Я жду звонка от коллеги, который вел то расследование, а сейчас уже вышел на пенсию. Документы мне переслали по электронной почте, их-то я и хотела тебе показать. Я сама пока еще не всё изучила, но, насколько я поняла, Беатрикс долго преследовали. Кем был этот сталкер, следствие не установило. За две недели до того, как она пропала, незнакомец срезал с ее головы прядь волос. Произошло это в толпе, на стадионе, во время концерта певицы Пинк. У Беатрикс была подруга Мелли, которая заботилась о ней и оберегала ее. Девушки были парой. Мелли тоже исчезла, причем раньше Беатрикс. То есть сначала пропала защитница, а потом и сама преследуемая.

– Тело не нашли?

– Нет, она как будто испарилась. – Ребекка сделала небольшую паузу и опять поправила волосы. – Теперь Виола Май и Сабина Шольц. Первую преследуют, вторую убивают. После этого жертва сталкинга исчезает. Парень Ким Ландау тоже погиб незадолго до того, как она бесследно пропала. Как, кстати, произошло ДТП?

– Пока не знаю.

– О'кей. Я готова поспорить, что там были какие-нибудь подозрительные обстоятельства. И готова поспорить, что есть мужчина, который фокусируется на определенной женщине, стремясь получить над ней полную власть. Для достижения своей цели он готов использовать любые средства, включая убийство. Вероятно, это даже входит в его modus operandi[16] как принципиальный момент: он изолирует жертву, показывая ей, насколько она одинока и беззащитна. Может быть, он мстит какой-то женщине, которая предпочла ему другого? Этого мы не знаем. Но одно, по-моему, ясно: Ким Ландау была его первой жертвой, с ней его связывало что-то особенное. И вот эту связь мы должны проследить. При чем тут голубой школьный портфель? Может, они вместе учились? Обязательно ли копать так глубоко, чтобы его найти? Думаю, да. Если только мы не войдем сейчас в магазин (то есть ты войдешь, я въеду) и я не буду на сто процентов уверена, что Ян Ландау – это тот самый человек, которого зафиксировали камеры универмага и которого сфотографировала Сабина. – Бекка, подняв брови, призывно