— Ты же хочешь, чтобы о тебе судили по твоим поступкам, не так ли?

— Да?.. — сказал он, и прозвучало это немного менее враждебно.

— Так почему бы не дать им шанс? Если слизеринцы окажутся плохими, то тогда ты сможешь относиться к ним так, как следует относиться к плохим людям. Если же они окажутся хорошими, то тогда ты приобретешь друзей.

Он нахмурился, и я слышала ворчание повсюду вокруг меня об идее подружиться с гриффиндорцами или слизеринцами.

И это всего лишь в конце первого дня в школе! Как они уже успели промыть мозги этим детям насчёт ненависти друг к другу. Наверное, дело было в семьях, члены которых ходили в эту школу в прошлом; магглорожденные знали недостаточно, чтобы понимать разницу.

Хотя, вне всякого сомнения, они узнают разницу и затем передадут её своим детям.

— Так ты говоришь, что мы все должны быть друзьями? — спросил темноволосый.

Поттер, ребенок-убийца.

— Почему бы и нет? — спросила я в ответ. — У нас будет время поубивать друг друга, когда мы подрастем, но почему война наших родителей должна иметь хоть какое-то отношение к нам?

— Тебе легко говорить, — я услышала слова Панси Парксинсон. — Тебе нечего терять.

— Это правда, и если люди захотят принести войну к моему порогу, я с радостью окажу им услугу, — сказала я. — Но я бы предпочла, чтобы мне не требовалось никого убивать… пока.

Теперь все смотрели на меня.

— Будут люди, которые попробуют давлением загнать вас на ту или иную сторону. Некоторые из них могут оказаться вашими собственными семьями. Но если вы не будете выбирать самостоятельно, тогда вы ничем не лучше домового эльфа… раба.

— Что может… магглорожденная знать об этом? — спросила Панси. — Ты ничего о нас не знаешь!

— Пытался ли кто-нибудь рассказать мне? — задала я встречный вопрос.

Гриффиндорцы смотрели так, словно у меня выросла вторая голова. Единство Дома в Слизерине обычно являлось причиной того, что они держали разногласия внутри Дома, так что остальные Дома считали, что слизеринцы все соглашаются друг с другом. Я подозревала, что это было одной из причин того, что другие Дома думали о Слизерине плохо.

Мадам Хуч торопливо вернулась к нам, с видимым облегчением, что в воздухе никого не было. Остаток урока после этого прошел довольно неинтересно. Я заметила, что Поттер выглядел довольно разочарованно. Вероятно, он хотел больше акробатики и баловства, но, насколько я понимала, этот урок и без того являлся безумно опасным для одиннадцатилетных детей. Было бы крайне разумно сделать его достаточно неинтересным даже для пятилетних.

День закончился ужином, и я направилась в библиотеку. Там я нашла Гермиону.

— Я слышала о том, как ты спасла Невилла, — сказала она взволнованно. — Я и не думала, что заклинание Левитации окажется достаточно сильным, чтобы поднять целого человека.

— Оно практически и не было. Тебе нужно уговорить его немного сбросить вес, — сказала я. — Или научиться летать лучше.

— Говорят, ты двигалась как молния! — сказала она.

Я пожала плечами.

— Я подозревала, что случится нечто плохое, так что оказалась готова.

Она подняла свой блокнот, и под ним я увидела целую коробку спичек. Она покраснела под моим взглядом.

— Хочу улучшить исполнение заклинания до следующего занятия. Тебе дать?

Я кивнула, и мы провели следующий час, всё лучше и лучше превращая спички в иголки. Как ни странно, я обнаружила, что соревнуюсь с Гермионой. Также я нашла, что изменяя свой образ иголки, я могу изменять и другие вещи в ней.

К тому времени, когда мы закончили, передо мной лежала горка иголок, и перед Гермионой лежала горка иголок. Мои иголки, со временем, становились все более и более металлическими, пока их стало невозможно отличить от настоящих. У Гермионы было наоборот, ее иголки становились все острее и острее.

Я почувствовала Драко Малфоя, прячущегося за книжным шкафом.

— Я могу тебе чем-то помочь, Малфой? — спросила я.

Он вышел из-за шкафа и бросил неуверенный взгляд на горку иголок передо мной.

— Готовлю к Хэллоуину, — сообщила я любезно.

Сомневаюсь, что он понял шутку.

— Могу я поговорить с тобой? — спросил он.

Бросив взгляд на Гермиону, я ответила.

— Похоже, что можешь.

— Наедине, — сказал он.

Я пожала плечами и поднялась. Обернувшись к Гермионе, сказала:

— Если он пропадёт без вести, ты ничего не видела.

На этот раз она сообразила быстро.

— Видела что? — спросила она.

Отступив за два книжных шкафа, Малфой глубоко вдохнул и повернулся ко мне лицом:

— Зачем ты поступила так сегодня?

— Как?

— С мётлами, — ответил он. — Представив меня в выгодном свете?

— Разве я это сделала? — спросила я. Подумала секунду. — Я слышала, как ты хвастался в общей комнате своей семьей. Ты и правда считаешь, что кого-то это волнует?

Он уставился на меня так, словно я была сумасшедшей.

— Мой отец…

— Не здесь, — перебила его я. — Большинство из этих детей никогда его не встречали, и, надеюсь, никогда не встретят. Зато они встретились с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он подозрительно.

— Если бы я начала хвастаться тем, чего достигла моя магловская семья, что бы ты про меня подумал?

— Что ты идиотка, — ответил он. — Кого волнует, чего добилась магловская семья? Среди наших всё иначе…

— Нет, не иначе, — сказала я. — Людей волнует то, что ты можешь сделать для них. Вот и всё. Их не волнует, насколько ты богат или мил. Их заботит, в состоянии ли ты улучшить их жизнь.

Он вытаращился на меня.

—