Выдав эту длинную и, самое главное, шокирующую тираду, Лариска вернулась на свое место и торопливо принялась упаковывать ноутбук в чехол, объяснив, что ей пора спешить на очередное мероприятие.

— Ларис, — теперь уже я поймал ее руку. — Я тебе верю, что тут творится что–то странное. Я поспрашиваю со своей стороны. А ты… Можешь пообещать мне, что не станешь сама просто так рисковать и подставляться перед Гонгадзе? Даже если мы оба и ошибаемся, и он никакой не бандит, ну зачем тебе это нужно? А если не ошибаемся, то в идеале бы тебе подготовить материал, но при этом еще и не пополнить коллекцию этих странных смертей.

— Не в первый раз замужем, Хвостовский, не пропаду, — Лариска вырвала руку.

— Ты не замужем! — я встал и посмотрел ей прямо в глаза. Черт, обычно же мы никогда не лезем в дела друг друга, а тут я вспомнил Капитана, представил, как легко он мог бы довести кого угодно до самоубийства, и понял, что не прощу себе, если из–за меня кто–то пострадает. — И ты ни разу не работала по делам с оргпреступностью! Ты же знаешь, что в тех же Штатах или Европе этим занимаются отдельные люди с серьезными бюджетами и серьезным прикрытием.

— Ну и зануда ты, Хвостовский! — Лариска снова отмахнулась, но теперь по ее взгляду, по еле заметному кивку я понял, что она меня услышала. — Зануда, но… Ты что, качаться начал?

— Нет, просто начал играть в группе, стучу палочками, — пошутил я.

Лариска хмыкнула в ответ, еще раз окинула меня взглядом, а потом со всех ног рванула к выходу — похоже, она на самом деле опаздывала на какое–то свое следующее интервью. Я тоже поспешил двинуться к выходу. Если Лариске было плевать на мои ароматы, то вот перед Викторией мне не хотелось бы ударить в грязь лицом, и душ для меня сейчас был местом первейшей необходимости. Прыгнув в подъехавшую за мной «Тойоту», старательно прижимая руки к подмышкам, чтобы не шокировать водителя, я прикрыл глаза и принялся размышлять.

Еще раз прокрутив в голове информацию от Элечки и Лариски, а заодно вспомнив архивные фотографии, я глубоко задумался. Банда Гонгадзе, как сказала моя подруга — это, конечно, перебор, но вот то, что Капитан через самоубийства легализует трупы тех, кто погиб в другом мире, я вполне допускаю. И… что–то не нравится мне статистика. С одной стороны, пара человек в десять лет — это не так уж и много, на дорогах гибнет больше. Но с другой стороны, лично я бы очень не хотел оказаться в числе этой «пары»… Монокль Мидаса! Вот только несмотря на явное доказательства опасности авантюры, в которую я ввязываюсь, я даже и не думаю отступать. Словно уже решил один раз, что риск того стоит, и теперь даже жду этого первого выхода в тот мир… А вот что меня на самом деле заинтересовало — это история Иванова.

В том, что террорист на старом снимке и наш режиссер — один и тот же человек, я уже не сомневался. Это точно не совпадение и мне не почудилось. И теперь, с учетом всего, что я знаю, вполне логичной выглядит пикировка нашего режиссера и главой местных безопасников Бейтиксом. Который, к слову, тоже маска. Не исключено, что и он коптит небо еще с тех времен, наверняка даже участвовал в аресте Иванова–Гершензона. А расстрел… Сатир подери, неужели так сложно при необходимости подделать нужную бумажку? Тем более работниками соответствующего ведомства…

Не хватало мне лишь одного, но самого важного — что же на самом деле произошло в тысяча девятьсот двадцать четвертом году на сцене тверского губернского, будущего академического, и грозит ли это чем–то мне сейчас? Разборки между кланами? Гонгадзе победил, а Гершензон попал в опалу, и потому его морально уничтожили, превратили в беглеца? Отсюда и смена фамилии, и длительная жизнь в Пензе. Все логично. Вот только это лишь один из сотни возможных вариантов того, что тогда произошло.

— Если отдаться на волю безумия, что еще можно предположить? — я как будто заговорил сам с собой.

— Самый безумный, но логичный вариант? Легко, — отозвался мой внутренний голос.

Я на мгновение даже испугался, что это проявила себя ожившая маска, но нет, никакого бунта артефактов из другого мира. Просто игры моего подсознания.

— Рассказывай… — я продолжил разговор с моим внутренним «я».

— Что ж, я бы предположил, будто Гершензон решил рассказать миру о масках. Зачем? Не знаю, но с учетом того жестоко–романтичного времени все могло быть. Или, скажем, в тверском губернском проводили какой–то жуткий эксперимент — по открытию постоянного портала, например. Что–то пошло не так, обычных людей затянуло в другой мир, и нужно было как–то это объяснять. Расстреливать весь зал было бы слишком жестоко и глупо даже по меркам двадцатых, а вот устроить показательную децимацию было в порядке вещей в гражданскую. Которая, кстати, на тот момент закончилась всего пару лет назад. А свидетелей, тех, кто остался в живых и кого не коснулась децимация, скажем, запугали, приказав говорить о контре. Или нет — слишком сложно заставить замолчать кучу народа, когда происходит хоть что–то из того, о чем я предположил. Или нафантазировал?

Внутренний голос действительно выдал что–то достаточно безумное, в духе того же Куницына, и пропал. А я остался думать о том, что это было. Игры моего подсознания? Или, как я и просил, тут найдется еще и что–то логичное? Взять ту же трагедию в Новочеркасске, о которой в свое время было приказано забыть, а потом о ней тоже заговорили, потому что наступила эпоха гласности. В общем, как бы то ни было, верной остается фраза Элечки о том, что история эта весьма и весьма темная. Но я обязательно в ней разберусь! И в том, что натворил Артемий Викторович, и в том, как связаны несчастные случаи в ТЮЗе и Гонгадзе, который для конспирации теперь сам себе дед, отец и сын. Просто для себя — чтобы знать, откуда ждать подвоха. И ради той же Лариски, чтобы в случае чего ее защитить.

— Приехали, — голос таксиста прервал мои размышления, и я, поблагодарив, выбрался наружу. Началась метель, и я поскорее скользнул к подъезду, спасаясь от колючих снежинок, приносимых порывистым холодным ветром.

Дома я закинул грязную одежду в стиральную машину и под ее мерные укачивающие звуки забрался под душ. Усталость от раннего пробуждения и интенсивных нагрузок сняло как рукой. Заметно посвежевший, я принялся подбирать одежду на вечер. Свитер не подойдет, нужна рубашка, под которую можно надеть футболку, чтобы не было так холодно. Видно ее не будет, поэтому я смогу быть достаточно элегантным. Галстук? Нет, слишком вычурно и неестественно. Новые джинсы, начищенные ботинки и легкая шапка, чтобы не выглядеть как обитатель полярной станции. Вместо куртки, пожалуй, надену пальто.

Окинув критическим взором свой вечерний наряд, я довольно кивнул, поставил на смартфоне будильник, рассчитав время с запасом, и, уже чувствуя, что проваливаюсь в сон, рухнул на кровать. Пара часов дневного сна — это то, что сейчас на самом деле нужно!

Мне снилось, как мы катаемся на велосипедах по городу — я, Сашка, Лариска, Васька Подгуменный и Чернышов, которого мы называли Алехандро, чтобы не путать с моим лучшим другом. Все было настолько реалистично, что у меня даже тени сомнения не возникло, что на самом–то деле происходящее — всего лишь плод воспаленной фантазии моего перегруженного за последние дни мозга.