Рэнди снова попытался вмешаться, но Бекка бросила на него взгляд, который закрыл ему рот и отправил кипеть в соседнюю комнату. Я гадала, в какой степени его выходка была спектаклем и насколько он осведомлен о том, что знала Белестрад о его матери.

Пока я размышляла, Бекка провела меня на веранду. Солнце уже село, и холодный ветер сдувал с земли остатки снега. У наших лодыжек закручивались злые белые демоны. Руки Бекки покрылись гусиной кожей. Я сдержала порыв ее обнять.

— Тебе не холодно? — спросила я.

— Мне нужно подышать. Я весь день просидела взаперти.

Без губной помады и теней для век ее черты расплывались на бледном лице. Она напоминала мраморную статую, похожую на те, что стояли на каждом углу веранды. Но эти статуи не метали в меня голубые кинжалы из-под прищуренных век.

— Прости за вчерашний вечер, — сказала я. — Ты этого не заслужила.

— Не заслужила, — вздернула подбородок она. — Я бы ни за что ничего не сказала той женщине.

— Теперь я это знаю.

Я рассказала ей самое главное, о чем узнала в полиции — что у Белестрад была на меня целая папка.

— И почему она за тобой следила?

Я пожала плечами.

— Наверное, чтобы подобраться к моему боссу. Или разозлить меня настолько, чтобы я совершила какую-нибудь глупость. Например, позвонила тебе и спустила на тебя всех собак.

Бекка взяла меня за руку. Ее мурашки перекинулись и на меня.

— Я тебя прощаю, — сказала она, одарив меня улыбкой.

— Планы на завтра в силе? — спросила я.

— Конечно. Но я настаиваю, чтобы ты рассказала, куда мы пойдем. Просто чтобы я не надела неправильную обувь.

И я рассказала.

Ее улыбка стала еще шире.

На вопрос «С чего начать?» мисс Пентикост ответила: «С самого начала». В пятницу утром мы приступили к разбору всего, что узнали до этого момента. Обычная практика, когда дело затягивается, а мы не можем найти зацепок.

Мисс Пентикост любит говорить: «Если не возвращаться и не рассматривать все в целом, можно пропустить существующую в хаосе закономерность». В равной степени она любила и такую фразу: «Если беспрерывно рассматривать известные факты под разными углами, можно пропустить новые, которые вдруг всплывут по пути».

Первая фраза, похоже, ее авторства. Вторую она явно позаимствовала у кого-то более примитивного.

Мисс Пентикост спустилась уже в половине одиннадцатого, мы наскоро позавтракали и пошли в кабинет. Миссис Кэмпбелл встала до зари, чтобы приготовить домашнюю колбасу. Это занятие растянулось на целый день, и по всему дому плыли насыщенные ароматы свинины и перца.

В два часа мы еще работали, так что пообедали прямо за столами в кабинете. Кухня была полностью отдана под производство колбасы, я сбегала в гастроном за углом и попросила прислать мальчика с сэндвичами и парой пакетиков жареной картошки.

Я доедала второй сэндвич с яичным салатом, когда наконец заметила в хаосе закономерность. Я только что в третий раз прошлась по своим интервью с гостями вечеринки. Но впервые свела воедино свои записи и записи мисс Пентикост о звонках женам и нанятым официантам.

— Ни у кого нет алиби, — пробормотала я себе под нос.

Босс оторвалась от собственных бумаг. Ее тост с говядиной остался нетронутым.

— Ни у одного актера этой маленькой драмы нет подтвержденного другими алиби, начиная со спиритического сеанса и до обнаружения тела, — сказала я. — У всех есть какие-то пробелы. Не говоря уже о сотрудниках компании, у которых хватило духа воспротивиться желанию Абигейл повлиять на акционеров. Ни одного приличного алиби. За исключением доктора Уотерхаус, которая уехала раньше.

Мисс Пентикост даже не моргнула.

— Вы уже догадались, да?

— Это вполне ожидаемо, — передернула плечами она. — На вечеринке, где столько гостей, трудно рассчитывать, что кто-то постоянно будет на виду. Добавьте спиртное, и все станет еще туманнее. Я еще раз позвонила миссис Бакли — той женщине с «кодаком». Она сказала, что проявит пленку и пошлет нам копию. Это может внести ясность. Но даже в этом случае в перемещениях людей все равно останутся пробелы.

— А что скажете насчет двадцатиминутного пробела? — спросила я.

Я показала ей страницы, уголки которых загнула.

— Уоллес сказал, что разговаривал с председателем совета директоров, Генри Чамблисом, а потом вышел на веранду перекинуться парой слов с Рэнди. Но Чамблис заявил, что после разговора с Уоллесом долго прощался с кем-то из новых членов совета директоров, а затем направился на веранду попрощаться с последним оставшимся поблизости Коллинзом.

Я перелистнула несколько страниц разговора мисс Пентикост с кланом Коллинзов.

— Взгляните на это. — Я указала на фразу в центре страницы. — Рэнди говорит, что Чамблис показался на веранде, попрощался и ушел. А через десять минут появился Уоллес.

Мисс Пентикост откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и еще раз проверила мои расчеты.

— Долгое прощание с членом совета директоров, а затем прощание с Рэндольфом Коллинзом. Да, я вижу, что тут есть пятнадцать минут, а то и двадцать, — произнесла она скорее себе, чем мне. — Или всего десять, если Коллинз неточно оценил время.

— Десять минут — это все равно десять минут, — напирала я. — Мы могли бы отследить его, если проверим другие показания. Трудно потерять из вида такого яркого Дядю Сэма.

— Пожалуй, — признала босс.

А потом опустила голову, взяла телефонную трубку и набрала номер. И через минуту…

— Будьте добры, мистера Уоллеса. Это Лилиан Пентикост.

Последовала пауза, а за ней…

— Добрый день, мистер Уоллес… Нет… Да, меня тоже это беспокоит… Да, думаю, это разумно. Мистер Уоллес, я звоню, чтобы задать вопрос. Вы говорили, что на вечеринке разговаривали с Генри Чамблисом, после чего сразу же присоединились к своему крестнику. Это так?… Вы уверены, что нигде не задерживались?… Ясно… Да… Да, конечно… Совершенно понятно. А могу я спросить, который из них? Спасибо. Будем на связи.

Она повесила трубку, прервав, как я полагаю, утомительный поток вопросов от Уоллеса.

— Говорит, что утром полиция допросила его и Рэндольфа в офисе, а Бекку — дома, — сообщила она. — А еще что он заходил в туалет.

— Да?… И почему же он об этом сразу не сказал? — упорствовала я.

— Хм…

— Что значит «хм»? Что ужасного в том, чтобы навестить толчок?

— Он говорит, что был в туалете на втором этаже.

Через секунду у меня в голове щелкнуло. Я пролистала страницы, пока не нашла нужную.

— Конрою «нездоровилось» в туалете второго этажа, начиная со спиритического сеанса и во время пожара. Он уж точно заметил бы Уоллеса.