Я вспомнила шаги и как кто-то звал полицию. Значит, если бы не Бекка, все было бы еще хуже. Она заслуживает еще одного поцелуя. Когда я снова смогу чувствовать собственные губы.

Я только что заметила, что босс одета в тот же костюм, который я видела на ней в последний раз.

— Вы все это время находились здесь? — спросила я.

— Не хотела полагаться на то, что врачи или полиция будут держать меня в курсе по телефону. Кресло в углу не такое уж неудобное, как может показаться.

Я пристально посмотрела на нее. Точнее, попыталась. Трудно было предугадать, как мое лицо сейчас выглядит со стороны. Мисс Пентикост явно поняла меня.

— Со мной случилась неприятность в больничном кафетерии, — сказала она, напустив на себя вид скромницы. — Я пыталась сохранить равновесие с подносом и тростью в руках и упала. Некоторые врачи всполошились гораздо больше, чем следовало.

У меня не было сил читать ей нотации. Медсестра (нужно узнать, как ее зовут) показалась мне достаточно умелой. Я решила, что она-то уж заставит моего босса сидеть смирно во время осмотра.

Мисс Пентикост добавила что-то о приличном питании и необходимости выспаться, но я уже не улавливала сути. Меня снова накрыл сон, без всякого предупреждения.

Когда я проснулась, уже вечерело. Другая медсестра сообщила, что мисс Пентикост поехала домой переодеться, но скоро вернется.

В голове прояснилось — видимо, заканчивалось действие лекарств. Но пришла и боль, еще какая. Болело все, от волос на голове до кончиков пальцев на ногах, причем такой сильной боли я никогда прежде не испытывала. Даже дышать было больно — как сказала медсестра, это из-за двух сломанных ребер.

— Отлично, — простонала я. — Теперь еще и вздохнуть нельзя.

Через полчаса после моего пробуждения пришел врач, который выглядел всего недели на две старше меня. Он предоставил полный отчет о моем состоянии.

— У вас сломано запястье и вывихнуты два пальца, сломаны два ребра, рваная рана лица, которую мы зашили, и разрыв барабанной перепонки, — сказал он с должной долей угрюмости.

Разрыв барабанной перепонки объяснял, почему я пропускала каждое четвертое слово.

— Знаете, просто чудо, что у вас нет перелома черепа. Вам повезло. Впредь будьте поосторожней.

Он сообщил, что я пробуду в больнице еще несколько дней, регулярно получая дозу морфина. Я заявила, что предпочту что-нибудь полегче. Хотелось сохранять голову ясной.

— Думаю, вы об этом пожалеете, — ответил он. — Где-нибудь часа в два ночи, когда попытаетесь заснуть. Если измените решение, вызовите медсестру.

После его ухода я поразмыслила над этими словами. Насчет того, чтобы «впредь быть осторожнее». Как будто я сама виновата в том, что здесь оказалась.

А затем задумалась. Может, это и впрямь моя вина? Вот так разгуливать с Беккой. Хотя улица в Верхнем Ист-Сайде — не то же самое, что ночной клуб. Но потом я разозлилась на себя за такие мысли. И на врача. И на того, кто меня избил.

Когда вернулась мисс Пентикост, одетая в свой боевой серый костюм, я была готова к битве со всем миром.

— От полиции что-нибудь слышно? — поинтересовалась я.

— Пока ничего. Лейтенант сказал, что они идут по следу.

— Этим занимается сам Лейзенби?

— Да, он сам взялся за расследование, — сказала она, устраиваясь в угловом кресле.

Лейзенби наверняка решил, что нападение на меня связано с убийствами. Но если все это сделал один человек, то почему он меня просто не пристрелил? Зачем оставил в живых, когда пуля добилась бы цели быстрее, проще и окончательно?

От одной мысли я поежилась. И оказалось, что даже мурашки на коже болят.

— Можете одолжить мне трость? — попросила я. — Хочу сходить в туалет и осмотреть повреждения.

Мисс Пентикост поколебалась.

— Возможно, лучше подождать, пока сойдут отеки.

Это сказало мне больше, чем любое зеркало, но мне все равно нужно было убедиться собственными глазами.

— Мне нужно навестить туалет и по другой надобности, — солгала я. — Я знаю, что в больнице полный цикл обслуживания, но мне не хотелось бы злоупотреблять сервисом.

Я попыталась улыбнуться, но это было больно.

Вместо трости мисс Пентикост предложила мне руку. Мои ноги вроде бы работали исправно. В нижней половине тела ничего не было сломано, а действие лекарств закончилось. Я закрыла дверь туалета и посмотрела в зеркало.

Избавлю вас от подробностей. Нет нужды говорить, что мое лицо трудно было назвать привлекательным, и таким оно останется еще довольно долгое время. Отеки и синяки исчезнут, но от неровного разреза во всю щеку останется шрам. Он пройдет прямо через самое густое облако веснушек.

Я заплакала. Это тоже было больно, но не так, как улыбаться.

Когда я открыла дверь, мисс Пентикост стояла на том же месте, где я с ней рассталась. Она крепко обняла меня. Ребра заныли, но я не стала возражать.

Я провела в больнице три дня и четыре бессонных ночи. Самодовольный молодой врач был прав. Морфин очень бы пригодился в предрассветные часы, но мне удалось обойтись без него.

Пока я была заключенной в накрахмаленной белой тюрьме, произошло четыре значительных события. Во-первых, меня навестила Бекка. Она плакала. Я постаралась не расплакаться. В ее присутствии я чувствовала какую-то странную неловкость.

Поначалу я подумала, что все дело в том, как я выгляжу. Вот передо мной стоит Бекка с заплаканным лицом, но все равно как с обложки «Вог». А я напоминаю чудовище из детской сказки.

Но когда я поймала себя на том, что уже пятый раз за минуту бросаю взгляд на открытую дверь, то поняла, в чем дело. В глубине души я боялась, что войдет человек в маске и завершит начатое.

Лейзенби назначил патрульного охранять палату, так что мой страх был иррационален. И все же я не могла от него избавиться.

Я решила отложить психоанализ на потом и как можно вежливей попросила Бекку больше не навещать меня в больнице. Мне не хотелось, чтобы она видела меня такой. Она сказала, что все понимает. Возможно, это была правда.

Вторым значительным событием был визит Лейзенби собственной персоной, он прибыл с целой кипой детективных романов в мягких обложках.

— Когда меня подстрелили, я провалялся здесь три недели. Без хорошей книги тут можно свихнуться. Хотя я бы не назвал их хорошими, — сказал он.

Я пропустила мимо ушей литературную критику и поблагодарила его. Потом мы занялись настоящей причиной его визита — он хотел услышать о событиях вечера пятницы из моих собственных уст. Я многое рассказала, включая пару подробностей, в которых не отдавала себе отчета во время нападения, и нескольких идей, с чего начать. Он не стал понапрасну меня обнадеживать, но и не отмахнулся. К его чести, он не стал меня отчитывать по примеру доктора.