Через мгновение он выхватил ключи из моей руки и пошел вперед, обходя Риса. Вошел внутрь и закрыл за собой дверь (слава богу, не хлопнув ею).

Рис одарил меня натянутой улыбкой.

– Как неловко.

Это еще слабо сказано. Я села рядом с ним, положив локти на колени.

– Красивые цветы.

– Это тебе. – Рис протянул букет, исходящий сладким и пьянящим ароматом. В глаза мне он не смотрел.

– Спасибо. Они такие чудесные.

– Я беспокоился о тебе.

Заявление прозвучало как обвинение. Я не знала, что сказать. Эмоции никогда не были моей сильной стороной. Я оказалась совершенно не готова к той смеси печали, вины и чего-то еще, что он, черт побери, принес с собой. Мама давным-давно научила меня перестраховываться и держать рот на замке.

– Похоже, вы помирились, – сказал он.

– Да. – С другой стороны, мама была паршивым образцом для подражания. Рис заслуживал лучшего. – Что с тобой?

– Я размышлял. О нас. – Он провел рукой по волосам, откидывая назад челку. Мне всегда нравилось, как он это делал, встряхивая головой. Но сердце мое не екнуло. А вот с Мэлом – екало. Рис ждал слишком долго.

– О нас? – подсказала я, одновременно сердясь и ощущая себя сбитой с толку.

Его улыбка была далека от счастливой. Он кивнул в сторону верхнего этажа.

– Я думал, он тебя бросил.

– Я тоже. По-видимому, я неправильно поняла.

– Наверное, для тебя это хорошо. Думаешь, эти отношения у вас надолго?

Его тон был совсем не злобным. Но сам вопрос вызвал незамедлительную реакцию.

Я втянула воздух, не в состоянии дать честный ответ. Кайф от счастливого секса еще не успел испариться настолько, чтобы уступить место жестокой честности. И наверху меня ждал Мэл. Мой разум ничего не хотел знать. Мама всегда говорила, что любовь делает человека глупцом. Похоже, этот урок я до сих пор не усвоила.

– Я не знаю. Но надеюсь, что да.

Было еще относительно рано, но в доме царила тишина. Наши голоса были едва слышны.

Рис поднялся на ноги, двигаясь медленно, как будто его ударили.

– Я пойду. Увидимся завтра.

– Рис, – сказала я напряженным и высоким голосом. Что-то ломалось прямо здесь, рядом со мной, и, как и многое другое в последнее время, я не думала, что смогу это исправить. Я не могла дать Рису то, что он, наконец, решил, что, возможно, хочет. – Прости.

Он опустил голову.

– Это моя вина, Энн. Я был мудаком. Оказался слишком глуп и не разглядел того, что было прямо у меня перед глазами, пока не стало слишком поздно.

Мне было нечего сказать. Абсолютно нечего.

Он подождал мгновение, скривив губы, возможно, от разочарования. А потом двинулся к выходу.

– Спокойной ночи. – Он сбежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, явно стремясь уйти поскорее.

– Пока.

Я так и сидела, держа в руках цветы и уставившись в пространство. Мне просто нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Мир стал таким странным. Ничто не имело смысла. Минуту спустя Мэл вышел и сел рядом со мной. Наклонился, понюхал букет. Забарабанил пальцами по бедрам, но ничего не сказал. Постукивание пальцами, как правило, означало беспокойство или напряженное обдумывание. Эта дикая перкуссия была чем-то совершенно иным.

– Рис ушел, – сказала я, нарушая тишину.

– Мм.

– Какой странный день, – сказала я, и, вполне возможно, это было преуменьшение века.

– Странно хороший или странно плохой?

– И так, и так.

– Мм. – Он схватился за затылок, сделал глубокий вдох. – Ты со мной расстаешься или как?

У меня голова пошла кругом.

– Ты хочешь, чтобы мы расстались?

Он не ответил. Минуту или больше я молчала, и он тоже. Очевидно, мы вступили в какое-то запутанное состязание. Когда я вопросительно посмотрела на него, он молча поднял бровь, ожидая моего ответа.

– Я не могла просто оставить его сидеть здесь. Он мой друг.

Мэл дернул подбородком.

– Я должна была позволить вам устроить поединок армрестлинга из-за меня или что-то в этом роде? Такому никогда не бывать!

– Мы занимались сексом, а потом ты отправила меня восвояси, погладив по голове.

Низкий, холодный тон, которым он это сказал, совсем не помог делу.

– Нет, – ответила я, подражая его тону. – Ну же, Мэл. Ты сам знаешь, что все было не так. Это Риса я отправила восвояси. А тебя попросила подождать в моем доме. Чтобы дать мне возможность поговорить с ним.

Он уставился на меня, а я уставилась на него.

– Не делай этого, – сказала я.

– Боже! – Он потер лицо руками и издал разочарованный рык. – Чертовски ненавижу ревновать. Ненавижу.

– Расскажи мне об этом. – Я развела руками в таком же отчаянии. – Ты знаешь, что жаждет с тобой сделать здоровая часть населения с вагинами? И не заставляй меня упоминать о мужиках с пенисами, потому что и среди них найдется немало таких, которые думают о том же.

– Эта хрень, которую ты несешь… – Он прыснул со смеху. – Черт.

Слава богу, буря, кажется, миновала. Я положила голову ему на плечо, желая быть ближе. К счастью, он позволил мне это сделать.

– Обычно я ни с кем не ссорюсь, – сказал он, потираясь щекой о мою макушку. – В группе обычно удерживаю парней, чтобы они не набросились друг на друга из-за глупой хрени. Травлю анекдоты, чтобы заставить их снова улыбнуться.

– Да ты миротворец. Но ты едва не набросился на Бена тем вечером.

– Из-за тебя. Ты мне сносишь крышу, тыковка.

Я нахмурилась.

– Я не говорю, что ты не должна мне ее сносить.

– Ну, мне от этого не легче.

Мы сидели в тишине. В конце концов он забрал у меня цветы, встал и направился вниз по лестнице. Единственным звуком за все это время был мягкий стук его ботинок по истертым деревянным ступенькам. Он осторожно положил букет на порог миссис Люсии, вернулся и сел рядом. То, что он забрал у меня цветы, явно что-то означало, но что именно? Вот в чем вопрос. Мэл Эриксон сам по себе чертовски умопомрачителен. И через пару дней он отправится в турне. Было бы глупо с моей стороны игнорировать этот о-о-очень важный факт. Я взволнованно потянула пряжки на ботинках. Во мне всколыхнулось слишком много эмоций.

Ему удалось их всколыхнуть.

– Когда я сидел там, наверху, и ждал тебя, мне пришла в голову пара вещей, – сказал он.

– Да?

– Ну, теперь ты по-настоящему моя девушка.