– Прошу прощения, Стас, но нам с вами надо объявиться.

– Объясниться, – поправил я.

– Да! Объясниться… Я хотел бы знать, что вы… как вы… – Он мучительно подыскивал слова, которые точно бы передали суть его желания. – Одним словом, я был бы много рад, если бы вы забыл про то, что я говорил в хеликоптер.

– Вы имеете ввиду психотропный порошок, который Илона таскает в своих ботинках? – равнодушно спросил я.

Гельмут склонил седую голову.

– Да. Я был бы много рад, чтобы об этот порошок никто не знал.

Мэд демонстративно встала и отошла на несколько шагов в сторону. Она делала вид, что Гельмут со своей просьбой ей противен.

– Зачем же вы мне о нем рассказали?

– Понимаешь, я не знал, что мы будем дальше жить.

Я смотрел в небо. По нему быстро скользило маленькое облако. Хорошо придумала природа. Ни лопастей, ни крыльев, ни штурвала, а летит, не падает, не разбивается…

– Почему вы молчишь, Стас?

– Я думаю, что у вас могут быть большие неприятности из-за этого альфа-сульфамистезала.

– Я тоже так думаю. Но я не хочу иметь этот неприятность.

– Гельмут, а я хочу, чтобы вы ответили мне откровенно: что на моем месте должен сделать законопослушный гражданин?

Гельмут некоторое время молчал, потом вздохнул.

– Я понимаю вопрос. Но вы, Стас, не есть закопоно… запоноко…

– Законопослушный.

– Да. И знаешь, почему? Потому что вы взял чек на сто тысяч марк. Если власть будет знать, за какую услугу вы получил эти деньги…

– Да, вы правы… Вы правы, черт вас возьми, Гельмут! – с досадой произнес я, сел и приложил снежный булыжник к пылающему лбу. – Я рискую, и за это беру деньги. Вот и опять вы подталкиваете меня к краю пропасти. Если называть вещи своими именами, Гельмут, то вы меня делаете своим сообщником.

– Но это, наверное, не очень плохо, так?

– Все зависит от того, сколько вы мне заплатите.

Гельмут выпучил глаза и приоткрыл рот. Снег таял на моем лбу, как на сковородке. Боль отступала.

– Вы опять хочешь, чтобы я дал вам марк?

– Конечно. Вы должны заплатить мне за риск, за то, что я нарушаю закон и не доношу на вас в милицию.

– Но я уже дал чек на сто тысяч марк!

– Про эти сто тысяч забудьте! – искренне посоветовал я. – Отработаю я ваши марки. Когда надумаете – пойдем в "Белый Князь".

Гельмут отрицательно покачал головой.

– Это уже не надо.

– Почему же? Вы разве передумали продавать свою отраву?

– Теперь не надо идти в альплагерь. Порошок можно продать на Приюте.

– Вот как? – протянул я и подумал: хрен ты у меня получишь, а не чек. – А у покупателя, если я не ошибаюсь, украинская фамилия, что-то вроде Наливайко, Помойко или Неижсало? И он из азербайджанской команды "Базардюзи"? Я прав?

– Гельмут! – воскликнула Мэд. – Это ужасно! Что вы делаете? Вы совершенно не умеете хранить тайны!

– Девочка, – ответил Гельмут по-немецки, ничуть не смутившись. – Со Стасом мы слишком много пережили, чтобы не доверять ему.

– Боюсь, что в ваших услугах у меня больше не будет необходимости, – холодно сказала Мэд.

– Как скажете! – без тени сожаления ответил Гельмут и сделал легкий поклон.

Вопрос о ста тысячах повис в воздухе, но всего на мгновение. Гельмут повернул голову в мою сторону.

– Стас, чек можешь оставить себе. Это есть плата, чтобы вы молчал, – сказал он и нехорошо пошутил: – И за прекрасный полет.

Я пожал ему руку. Вот такой разговор мне по душе.

– Это был вопрос номер один, – продолжал Гельмут. – Теперь вопрос номер два… – Он кивнул в сторону вертолета. – Там лежит миллион долларов.

Гельмут мог не продолжать дальше. Я отлично представлял себе все, что он хотел сказать.

– Гельмут, вопрос номер два я буду решать сам, без вашей помощи. Деньги и оружие я сдам властям.

Немец поднял палец, как бы давая понять, что торопиться в таком вопросе не следует.

– Мы могли бы поделиться, как вы говорите, по-братски. Дай им оружие, это правильно. Но зачем давать доллары? Никто ведь не видел, что Клюшкофф нашел рюкзак.

– Не толкайте меня на тяжкое преступление, – ответил я и, давая понять, что разговор окончен, повернулся и пошел к вертолету.

Мне не захотелось залезать внутрь – слишком плохие ассоциации вызывал запах нагретого металла и крови. Я подошел к кабине, наполовину зарытой в снег, присел у разбитого полусферического окна и пригнул голову. В ту же секунду окровавленная рука крепко схватила меня за волосы и ударила носом о металлическую гнутую раму.

– За долларами пришел, спасатель?

Из-за грязного обломка стекла на меня глянула страшная физиономия Глушкова, а затем змеей к моему рту скользнул ствол "калашникова".

На моем месте, подумал я, Мэд сразу же после приземления добила бы Глушкова. Я думал, что она жестокая девушка. А она просто умная.

28

– Лезь сюда! – приказал он.

Мне пришлось опуститься на колени и на четвереньках протиснуться в кабину, как собака в свою будку. Глушков пятился, царапая "кошками" металл и стекло, присел на спинку кресла второго пилота и опустил "калашников" на колено.

Я выпрямился и посмотрел на его, если так можно выразиться, лицо. Не бывает упырей, восставших из могилы покойников, вампиров и прочей нечисти. Бывают всего лишь очень живучие люди. Я не мог понять, до какой же степени надо было изрезать, изранить, отбить, отморозить лицо, чтобы получилась такая безобразная маска. Красный, как у свирепого быка, единственный глаз Глушкова находился почти в центре несимметричной грушеобразной головы. Невероятно разбухшие губы были вывернуты кнаружи, оголяя красный склизкий рот, в котором зубы казались костной крошкой. Шапки на голове Глушкова не было, и жирные, склеившиеся волосики волной накатывались на оттопыренные уши, отсвечивающие бордовой синевой. Уродливым отростком, опухолью на этой роже смотрелся нос – потрескавшийся, влажный, обожженный, покрытый ошметками омертвевшей кожи.

– Чего уставился? – невнятно произнес Глушков одним краем рта, словно его парализовало. – Не нравлюсь?

– Зачем ты себя мучаешь?

– Это ты называешь мучением? – страшно усмехнулся он и коснулся пальцами носа. – Это всего лишь маленькие неприятности. Глаз только немного болит… У тебя есть что-нибудь от глаза? А посмотри-ка, там кусок стекла на застрял?

Я не понимал, серьезно он говорит или это такой мазохистский юмор, с опаской приблизился к Глушкову и посмотрел вблизи на тонкую щелочку, залепленную гноем, которая когда-то была глазом. Гематома увеличивалась – это было заметно сразу.

– Ну, что там?

– Тебе нужны антибиотики, нужна мазь – тетрациклиновая или стрептоцидовая. В общем, нужно срочно ложиться