Я не ответил, опустился на пол, прислонившись к стене, чувствуя, как сон с явным преимуществом побеждает мою волю. Я тряхнул головой, глубоко вздохнул, но это мало помогло.

– У нас есть кофе, Гельмут?

– Нет кофе. Илона все оставляла на плато… Спи, зачем кофе?

– Какой тут сон!

– Я думал, вы будешь спать вместе с Клюшкофф.

– Вместе с Глушковым спит дамочка по имени Лариса, с которой мы вместе ехали по канатке. Помните?

– Дамочка? Лариса? – повторил Гельмут, отрывая тяжелую голову от матраца. – Но почему?

– Глушков сказал ей, что мы с вами были заодно с террористами, таскали его по горам, били, издевались, и Лариса поверила.

Гельмут вскочил, как ошпаренная помоями дворняга.

– Лариса поверила? Das ist unmoglich![12] Что теперь нам делать?

– А чего вы так переживаете? – равнодушным голосом спросил я. – Мало ли чему поверит глупая женщина?

– Это есть лишний повод для подозревания, – назидательно произнес Гельмут.

– Это не повод, – зевнул я. – Это ерунда. А вот то, что сейчас на ногах у Илоны – это серьезно.

– В каком это сказал смысле? – недоверчиво покосился на меня немец. – Кажется, мы уже говорили про этот проблем. Вы обещал, что будешь молчать. Было слово джентльмен.

– Разбудите Илону, Гельмут! У меня рука не поворачивается прикасаться к ней.

– Зачем?

– В вертолете вы покаялись передо мной и рассказали про альфа-сульфамистезал. Теперь моя очередь открыть свою тайну. Утром может быть поздно… Будите девушку!

Гельмут заволновался. Я сделал очень многообещающее вступление. Когда собеседника предупреждаешь, что сейчас откроешь ему страшную тайну, то он начинает внутренне трястись, как двоечник перед экзаменом. Нераскрытая тайна – троянский конь, который сидит в нас и хранит в себе какую-то неведомую начинку.

Гельмут на коленях подполз к Мэд и стал бережно трясти ее за плечо.

– Посильнее! Так вы ее никогда не разбудите!

Гельмут тряхнул ее снова, перевернул на спину и похлопал ладонью по щекам. Мэд не реагировала. Я впервые в жизни видел, чтобы человек так крепко спал.

– Я не могу это сделать! – виноватым голосом произнес Гельмут.

Меня вдруг осенило.

– А ну-ка, снимите с нее ботинки!.. Что вы на меня так смотрите, словно я предлагаю отрезать ей голову?

Гельмут с испугом смотрел на выбрамы Мэд, осторожно протянул руку, коснулся крепкого пластикового носка и отдернул палец, словно вибрамы били током.

– Я… я не имею прав это делать, – сказал он.

– К сожалению, нет другого способа ее разбудить, – объяснил я.

Метод сработал. Едва Гельмут начал распутывать змейку капроновой шнуровки и отстегивать замки, как Мэд дернула ногой и вскочила, глядя на нас безумными глазами.

– Успокойся, – сказал я ей. – Мы хотели только разбудить тебя.

– Стас собирается сказать нам нечто очень важное, – по-немецки вставил Гельмут.

Мэд все еще не пришла в себя. Она машинально шнуровала вибрам и хлопала ресницами, как кукла, которую то опускают, то поднимают.

– Ну что еще случилось? – спросила она таким тоном, что ее следовало понимать так: оставьте вы все меня в покое!

Я подождал, когда Мэд проснется окончательно. Не люблю повторять одно и то же по несколько раз. Гельмут от нетерпения начал помогать Мэд шнуровать ботинок. Я встал – так мне было легче.

– Вынужден открыть карты, – произнес я многообещающим тоном, от которого Гельмут заерзал. – Я работаю на органы государственной безопасности.

– Что? – не поняла Мэд. Она поморщилась и повернулась к Гельмуту. – Что он сказал?

Гельмут – ручаюсь – все понял, но зачем-то развел руки в стороны и пожал плечами.

– Оперативный работник, – для пущего эффекта добавил я.

Мэд несколько мгновений тупо смотрела на мои ботинки, а затем коротко хихикнула.

– Э-э-э… – произнес Гельмут, но мысль не закончил.

– Так получилось. И не по моей воле, – продолжал я экспромт. – И вот потому задолго до приезда сюда Илоны я знал, что в подошвы ее вибрам будут запаяны контейнеры с психотропным препаратом. Мне было также известно, что встреча со связным из альплагеря "Белый Князь" должна состояться на Приюте или на склоне Эльбруса. Я знал, что в "Белом Князе" находится база отдыха и психологической реабилитации чеченских боевиков…

Мэд вскочила на ноги, подошла к окну-иллюминатору и сквозь зубы произнесла что-то вроде "jude". Сначала я подумал, что она почему-то назвала меня евреем, а потом догадался – Иудой.

– Одного из ваших связных звали Магомед Шаттуев, – не обращая внимание на оскорбление, шпарил я как по написанному. – Где он сейчас находится и что с ним случилось, вам хорошо известно. Второй связной, украинец по национальности, сейчас на Приюте и ждет встречи с Илоной. Я думаю, что это именно он по каким-то причинам сбросил со скалы Шаттуева, но это другая тема.

– Стас, я вам верил, а вы оказался шпион, – упавшим голосом произнес Гельмут.

– Примите яд и заткнитесь навеки! – посоветовала ему Мэд, не оборачиваясь. И ко мне, с горькой иронией: – Что ж, рассказывайте дальше, старший лейтенант Стас Ворохтин!

Я от души рассмеялся.

– А почему именно старший лейтенант?

– Все милиционеры в России – старшие лейтенанты. Так в вашем кино показывают. "Лейтенант я, старшой!" – передразнила она комедийного героя.

– Нет, милая. У меня вообще нет звания. Я на временной работе. Наемник, тайный агент… Тут, в общем-то, вот как было дело. Меня однажды взяла милиция за коммерческий шпионаж. И предложили на выбор: либо садишься в тюрьму, либо работаешь на нас. Я выбрал второе.

Лицо Гельмута, которое еще минуту назад было как у приговоренного к смертной казни военного преступника, немного расслабилось. Мэд вполоборота повернулась ко мне.

– Вот как? – недоверчиво спросила она. – Интересный факт из биографии. А ты говоришь правду?

Я перекрестился. Мэд села на стопку матрацев, закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Поза – "крепость".

– Я заключил с вами договор о сопровождении на Эльбрус именно для того, чтобы контролировать передачу порошка связным. И, наверное, уже выполнил бы свой долг, если бы не эти долбанные террористы, а потом еще и Глушков. Ваша судьба стала моей, ваша боль – моей. Мы пережили вместе слишком много, Илона стала мне слишком дорога, чтобы я мог продолжать шпионить за вами. И вот я решил сознаться.

Я выжал слезу из глаз Гельмута. Мэд буравила меня своим пристальным взглядом, покачивая вибрамом с контейнером в подошве.

– И что ты намерен делать дальше? – спросила она после паузы.

– Просить твоей руки, – неожиданно даже для самого себя выдал я.

– Это не смешно, – оценила Мэд.

А меня уже увлекла эта невероятно свежая идея.

– Я люблю тебя! – Я стал более детально прорабатывать свое предложение. – И