– Скажи честно: сколько времени прошло бы, прежде чем я сам оказался бы в этой камере вместо тебя?

– В этой? Ну уж нет. Это же камера для магов, забыл? Для бездарей вроде тебя ничего в ней нет такого уж страшного. Я бы для тебя придумал что-нибудь поинтереснее.

Говоря это, Брайс улыбался. «Как он может улыбаться? – подумал Яннем. – Он должен меня ненавидеть. Он и ненавидит, вне всяких сомнений, но в этой его усмешке совсем нет злобы. Одна горечь».

– Я только удивляюсь, – добавил Брайс, – почему ты этого не сделал в день своей коронации? Сразу же после того, как обдурил чернь. Мое убийство было бы логичным и эффектным завершением того славного дня.

– Тогда я еще надеялся, что у нас с тобой есть шанс.

– Шанс? На что?

– Остаться на одной стороне, – тихо ответил Яннем, и Брайс с удивлением качнул головой.

– Я всегда был на твоей стороне. Никогда с нее не уходил. Сражался за тебя, присягнул тебе на верность.

– Присяга ничего не стоит. Это пустой звук.

– Это тебе кто сказал, лорд Дальгос? Хорошие у тебя советнички. С твердыми принципами.

– Главное, реалистичными, – процедил Яннем.

Он вдруг понял, что все еще сидит на корточках, придерживая Брайса за плечо, хотя тот уже явно в состоянии сидеть самостоятельно. Яннем резко выпрямился, поднимаясь на ноги. Факел остался в камере, в коридор просачивался лишь скудный свет от фонаря, висящего выше на лестнице. И все равно они видели друг друга вполне четко. Может быть, более четко, чем наверху, при свете дня. Они видели достаточно.

– Что в городе? – спросил Брайс. – Бунта нет?

– Нет. Недовольство зарождалось, но я его вовремя пресек. Несколько казней, отмена пары второстепенных податей, снижение цен на хлеб. Понемногу все успокоилось.

– Хорошо. Нам не нужен сейчас мятеж, Карлит вот-вот пошлет вторую волну атаки. И западная орда…

– Я все знаю, Брайс. У меня все под контролем.

– Правда? Кого ты назначил новым маршалом?

– Пейванса.

– Пейванса? Что ж, не худший вариант. Не позволяй ему слишком перед тобой лебезить. Мы с ним хорошо поладили, но он чуть ли не единственный, кто смел перечить отцу.

– Я и это знаю, Брайс. Я знаю больше, чем ты думаешь.

– Конечно. Ведь это твое королевство, – сказал Брайс и закрыл глаза.

«Спроси, что с тобой будет. Почему не спрашиваешь?» – подумал Яннем. В этой мысли сквозила какая-то мелочная жестокость, которой он устыдился. Но беда в том, что даже побежденный, измученный многодневной пыткой, оказавшийся на грани физического истощения, Брайс все равно не выглядел ни напуганным, ни сломленным. Задавал вопросы, спорил, пытался шутить. Как и всегда. Он не из тех, кто сдается. Они оба не из тех, кто сдается.

– Я вчера уснуть не мог, – сказал Яннем. – Вспоминал всякое. Детство. Наши выходки и как отец из-за этого бесился. Как-то раз, когда мне было лет десять, а тебе, наверное, восемь, мы сбежали за стену. Не просто из дворца в город, как раньше, а всерьез. Мы тогда много говорили о том, чтоб сбежать из Митрила навсегда, только не могли решить, куда именно. Мне хотелось в Светлый лес, а ты ненавидел эльфов за то, как они обошлись с твоей матерью, и рвался в Империю людей. В итоге ты победил, мы собрали в узелок какую-то поклажу и драпанули. Ума не приложу, как нам это удалось. Хотя тогда как раз Клайда назначили официальным наследником, все скакали вокруг него, было не до нас. Мы дошли до самой границы. Двое мальчишек пешком через всю страну, и никто нас не прирезал, никто не остановил. Помню, как увидел вдалеке летцину. Это была линия Гинзберга, самая новая, ее только недавно перестроили, она так и сверкала на солнце. Я как ее увидел, у меня аж сердце зашлось от восторга. Сломя голову ринулся к ней, побежал… сам не знаю, зачем это я так бежал… ну и сверзился.

– И сломал ногу, – закончил за него Брайс, который, конечно же, тоже помнил ту скандальную вылазку в мельчайших подробностях. – И орал так, что к нам с трех окрестных хуторов мужики сбежались, решили, кого-то волки дерут. И хорошо, что сбежались, потому что я бы за помощью сам не пошел, не смог бы тебя оставить. Страшно тогда перетрусил.

– Хоть и перетрусил, но шину наложил отлично, – возразил Яннем. – Придворный лекарь потом говорил, что, если бы ты ее не наложил, я бы на всю жизнь хромым остался.

– А он не говорил, что я попытался применить на тебе лечебное заклинание и сломал тебе ту кость, которая еще оставалась цела?

Они посмотрели друг на друга. И внезапно расхохотались. Дружный, искренний смех грянул под низкими влажными сводами тюрьмы – звук, которого эти стены никогда не слышали прежде и, вероятно, никогда не услышат впредь.

– А потом, – отсмеявшись, продолжал Яннем, – когда нас доставили обратно в замок и лекарь подтвердил, что моя жизнь вне опасности, отец приказал нас обоих немедленно высечь. И плевать ему было, что у меня сломана нога. И ты, маленький идиот, вздумал оспаривать приговор. Прямо на заседание Совета приперся, сморчок восьмилетний, и начал требовать, чтобы меня освободили от наказания, что, дескать, это все твоя была идея и вообще.

– Могу представить, что обо мне в тот момент подумали Лорды-советники. Кстати, они тогда были почти в том же составе, что и сейчас. Фрамер, Дальгос, Мелегил…

– Они наверняка подумали, что ты смелый. И глупый. И что Лотар – хреновый отец, – сказал Яннем, и Брайс согласно кивнул:

– Да, наверняка что-нибудь вроде этого.

Они замолчали. Что-то шмыгнуло мимо них – крыса, должно быть, – от сквозняка огонь фонаря померк и едва не погас, но потом разгорелся снова.

– Я недавно убил людей, – сказал Яннем. – Троих мужчин, чьих лиц никогда не видел. Только за то, что они обсуждали нас с тобой за обедом и сказали, что ты был бы лучшим королем, чем я. Я услышал их, и вот они все мертвы, а ты по-прежнему жив.

– Ну, – обессиленно улыбнулся Брайс, – это вряд ли надолго. Так что не кори себя. Ты все сделал правильно.

– Ты так не думаешь.

– Нет, Ян, действительно думаю. Это сложно объяснить. На самом деле ты не знаешь… всего.

– Ты действительно сверг бы меня?

– Нет. Не знаю. Возможно. Я не планировал это сделать, но теперь, когда думаю об этом, то понимаю, что… некоторые вещи происходят не потому, что ты их планируешь. Они просто происходят.

– Да, – кивнул Яннем, глядя на своего младшего брата, единственного человека, которым он дорожил, сидящего на грязном полу в подземной тюрьме. Яннем не планировал этого. Но когда пришло время, не смог этому помешать. Может быть, он понимал Брайса лучше, чем тот полагает.

– Как же тут смердит, – поморщился Брайс, поворачивая голову в сторону, противоположную лестнице, там, где коридор окончательно терялся во тьме. – Что там?

– Отхожая яма.