Но в нем клокотало слишком много амбиций, стыда и неутоленной жажды великих дел, чтобы выбрать такую жизнь.

Поначалу Брайс хотел направиться прямиком в герцогский дворец, однако, едва пройдя городские ворота, ощутил что-то знакомое. Оно низко гудело в воздухе, так низко, что лишь малая часть живущих способна была это ощутить: томный, сладкий, тягучий и угрожающий рокот, отдающий в самое нутро. Еще год назад Брайс не ощутил бы этого зова, а если бы и почувствовал что-то, то лишь вздрогнул бы и тотчас забыл, подумав: «Это просто гусь прошелся по месту моей будущей могилы». Но теперь-то он знал, что это такое.

Где-то тут, в Парвусе, тлел источник Тьмы. Совсем не такой, как в Эрдамаре, и Брайс понял в этот момент, что все источники Тьмы – живые существа и в то же время – нежить. Они родня друг другу, питают и пожирают друг друга и – питают и пожирают людей, которые с ними связаны. Источник в Парвусе не был знаком Брайсу, но Брайс не сомневался, кто тот человек, что связал себя с этой дрянью и поддерживает ее гнилостное тление.

Вряд ли виконт Эгмонтер стал бы терпеть в Парвусе еще одного темного мага.

Брайс отдался интуиции и позволил темному источнику вести его, следуя за ним, как слепец за поводырем. Блуждая по тесным улочкам, вышел к большому особняку на окраине, огороженному высокой стеной. Брайс остановил прохожего и спросил, кому принадлежит этот дом.

– Да вы никак не здешний? Это ж виконта нашего. Он тут всегда останавливается, как приезжает.

– А сейчас он здесь? – спросил Брайс, уже зная ответ, и прохожий кивнул:

– Вроде ходили слухи, будто милорд изволил приехать. Да только он никогда о том не сообщает, не нашего это ума дело.

И, явно не расположенный к дальнейшей беседе, прохожий торопливо пошел прочь. Похоже, виконт Эгмонтер отличался известной скрытностью. Что вполне понятно: в Империи людей, как и во всех государствах, принадлежащих светлым народам, темная магия считалась ересью и каралась изгнанием или смертью.

Брайс снова взглянул на дом, огражденный не только высокой стеной, но и магией. Похоже на барьер Эстебана – одно из самых распространенных защитных заклинаний, которого обычно оказывалось достаточно против любых злоумышленников. В прежние времена Брайс сломал бы этот барьер щелчком пальцев. Но пять дней в чудовищном карцере под замком Бергмар, пять дней, в течение которых его разум метался в клетке из огненных лезвий, и вся мана, вся воля Брайса подчистую уходила на то, чтобы не дать этим лезвиям себя растерзать – все это истощило его магические силы. Он немного отдохнул, пока останавливался в Дальвее, а потом ехал по Империи – все это время Брайс старался не колдовать лишний раз, чтобы не привлекать к себе внимания. Но он понимал, что сильно ослаб, и рисковать не хотелось. Особенно в такой момент, перед этой встречей, от которой зависело слишком многое.

Поэтому Брайс просто подошел к воротам и постучал в них.

Привратником оказался здоровенный детина, в ком можно было бы заподозрить толику орочьей крови, если бы только человеческие женщины могли рожать от орков. К счастью, они не могли.

– Чего надо? – проревел детина. Очевидно, подобная колоритная фигура была поставлена здесь, дабы отпугивать простолюдинов столь же надежно, как магический барьер отпугивал магов.

– Я хочу видеть виконта Эгмонтера. Скажи, что пришел лорд Бриан. И что я намерен стребовать долг.

Брайс знал, что Эгмонтер, как и большинство неуемно честолюбивых интриганов, в душе оставался трусом. И еще он знал, что честолюбивого труса легко раззадорить показной беспечностью. Эгмонтеру наверняка известно об аресте митрильского принца, но, возможно, пока неизвестно о его побеге. Увидев Брайса одного, безо всякого сопровождения, прямо у ворот своего дома, виконт, скорее всего, не удержится и гостеприимно распахнет ловушку. Брайс недолго водил знакомство с этим человеком, но в ту минуту, когда их ауры сплелись друг с другом у источника Тьмы, успел прочувствовать суть Эгмонтера до самого нутра. Там было много гнили и много такого, что в будущем могло натворить страшных бед. Там была хитрость, которой недоставало лишь жизненного опыта, чтобы обернуться подлинной мудростью. И там была тщеславная уверенность в своей способности победить любого. Брайс хорошо знал это чувство, потому что и сам, к несчастью, подвергался подобному искушению.

За высокой оградой дома таился роскошный сад, сейчас почти голый – первые почки только-только вспухали на узловатых ветвях, по земле стелился тонкий ковер молоденькой травки. Зато цветы вовсю цвели в доме: просторный зал на первом этаже, широкая мраморная лестница, подоконники, ниши в стене – все было уставлено диковинными цветами кричаще-ярких, неестественных оттенков. Магия пропитывала их так, что буквально сочилась, как кровь из раны, а приторный аромат напрочь заглушал все иные оттенки магических флюидов, которые источал дом. Брайсу это напомнило свежую усыпальницу, где в окружении благоухающих роз лежит разлагающийся труп и тщетны попытки спрятать его смрад за цветочным ароматом. В точности так же Эгмонтер пытался заглушить магическим ароматом волшебных цветов смрадный источник Тьмы, который держал у себя в подвале. Грубо, но действенно: Брайс не сомневался, что он первый из магов, вошедших в этот дом, кто сумел учуять неладное.

Эгмонтер принял его наверху. Он явно готовился к выходу: причесан, напомажен, разодет и надушен. И с кривой ухмылкой приглашающе раскинул руки, когда Брайс переступил порог – так, словно всерьез собирался его обнять.

– Какая поразительная встреча! Мой при… то есть милорд! Я уж не чаял когда-нибудь снова вас увидеть.

Брайс подошел к окну и выглянул наружу. Потолки в особняке были высоки, так что отсюда, из окон третьего этажа, можно было легко заглянуть за стену и увидеть почти весь квартал. Очень удобно, а главное, предусмотрительно – сразу заметишь стражу, если она решит приблизиться к дому.

– Вы уже дали знать гарнизону? – спросил Брайс без приветствия, внимательно оглядывая улицу перед домом.

– Гарнизону? О чем вы, мой п… то есть милорд?

– О том, что у вас в руках находится личный враг императора Карлита, чью голову тот поклялся насадить на кол в Эл-Северине. Вы умный человек и наверняка сознаете все выгоды, которые вам сулит удовлетворение этого маленького императорского каприза.

– Милорд! – Эгмонтер картинно воздел руки, являя всем своим видом образчик праведного негодования. – Как вы могли подумать! Я присягал на верность…

– Моему брату. Вы присягали на верность моему брату, который приказал арестовать меня и наверняка казнил бы, если бы обстоятельства не изменились. Думаю, только поэтому я все еще жив. Потому что вы в действительности еще не решили, что будет лучше – преподнести Карлиту мою голову или вернуть меня Яннему живым.

– Понимаю вашу подозрительность, милорд, однако не устану заверять вас, что…

– А вот и они, – перебил Брайс, кивком указывая на отряд стражи, внезапно возникший из-за угла. – Я надеялся, что до этого не дойдет, но ничего не поделаешь.