жизнь, отпущенная Римской империи, не вечна. Это «царство будет частью крепкое, частью хрупкое», как горшечная глина (Дан, 2, 41–42).

Казалось бы, все случилось по этому пророчеству. Рим пал. Пришли варвары. На месте Западной Римской империи возникла череда хрупких, как глина, государств.

Но на восточной окраине империи, где Константин Великий основал новую имперскую столицу (Новый Рим) – Константинополь, традиции Римской империи бережно поддерживались «ромеями» (римлянами), как называли себя жители Византийской империи еще тысячу лет после падения Рима.

Но в середине XV в. пал и Второй Рим – вначале духовно, заключив в 1439 г. Флорентийскую унию с католическим Римом и предав православие, а затем и физически, когда в 1453 г. турки захватили Константинополь. Уже одной лишь «измены» византийцев с католиками было достаточно, чтобы Московская Русь порвала духовные узы, связывавшие ее прежде с Византией. В 1448 г. епископы Русской церкви избрали митрополитом Иону – русского по происхождению. Так установилась церковная автокефалия. К слову, десять лет спустя митрополит Иона категорично сказал, что Константинополь подпал под иго неверных потому, что изменил православной вере. На скрижалях же истории запечатлелось, что «два Рима падоша».

Тем временем в Москве воцарился новый великий князь Иван III. При нем небольшое Московское княжество преобразилось и за 40 лет его правления разрослось до огромных размеров, сбросило монгольское иго и стало последним защитником православия, сохранившим независимость. Брак Ивана III с наследницей Палеологов – Софьей – утвердил во многих уверенность в том, что Московская Русь является законной наследницей и преемницей Византийской империи.

Уже в 1492 г. московский митрополит Зосима в своем «Изложении Пасхалии» кратко пересказал и мировую историю, вознося Москву в самый центр событий, творившихся в мире: Константин Великий основал Новый Рим, Владимир Святой крестил Русь, теперь же Иван III является «новым царем Констянтином новому граду Констянтину – Москве».

Эту идею развил и навсегда закрепил в русском сознании человек, чьи сограждане одними из первых почувствовали тяжелую, мертвую хватку московского государя.

Инок Филофей, родившийся в середине XV в., всю жизнь провел в стенах псковского Спасо-Елеазаровского монастыря и, возможно, даже стал его игуменом в первой четверти XVI в., в годы правления Василия III – московского царя, разорившего родной Филофею Псков.

В 1510 г. Василий III лишил Псков его древних прав, часть жителей переселил в Москву, а оставшиеся терпели тяжелые притеснения от московских наместников. В этой катастрофической атмосфере многие псковичи, дай им волю и слово, назвали бы воцарившуюся империю «мировым злом», Филофей же, слово имевший, считал империю благом. Своими трудами он освятил имперские притязания Москвы, подчинив их неколебимо вершащемуся ходу событий. Его главную идею донесли до нас два послания.

Спасо-Елеазаровский монастырь в начале XX в.

Одно из них было написано, несомненно, Филофеем около 1524 г. и адресовано одному из самых влиятельных тогда людей в Пскове, великокняжескому дьяку, которого звали Мисюрем Мунехиным. Филофею и прежде приходилось общаться с ним, ходатайствуя за псковичей.

Это же послание он написал после того, как Мунехин ознакомил его с сочинением личного врача Василия III, католика Николая Булева, «профессора медицины и астрологии». Разумеется, посвящено оно было тому, что судьбы людей и народов определяют звезды. Были в нем и другие пассажи, сильно возмутившие Филофея.

Например, звездочетец Николай писал, что Византийская империя пала потому, что отошла от истинной веры. Западная же, Священная Римская, империя убережена, поелику настоящей веры придерживается. Эта заносчивость латынянина возмутила Филофея, он написал ответ, где впервые прозвучало: «Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Истинной христианской империи нет на Западе, она установилась на Руси, и негоже псковичам продолжать считать Москву царством Антихриста. Церковь же, из двух Римов изгнанная, спешит перенестись в Третий Рим, «в новую Великую Русию» (Филофей). Божественную трагедию «крушения святынь» Филофей превращает в «божественную комедию» в дантовском смысле, рисуя утопическую картину: «И едина ныне святаа съборнаа апостольскаа Церковь въсточная паче солнца въ всей поднебеснеи светится, и единъ православный великий рускии царь въ всей поднебесной, яко же Нои в ковчезе спсеныи от потопа, правя и окормляа Христову Церковь и утвержаа православную веру».

Здесь следует подчеркнуть, что традиционно под Римом понимается Римская империя, а под Новым Римом – Византийская империя, а потому и под словом «Москва» надлежит понимать всю Русь (Русию) с «единым православным великим русским» царем во главе.

Основную идею этого письма повторяет и послание великому князю Василию III Ивановичу, появившееся не позднее марта 1526 г. (в более поздних списках в качестве адресата выступает Иван Грозный). Ранее считалось, что оно тоже было составлено Филофеем.

В 1589 г. глава Русской церкви наконец получил сан патриарха. В Уложенной грамоте об учреждении московской патриархии, подписанной константинопольским патриархом Иеремией II, нашлось место и мудрым словам Филофея о том, что Москва теперь – «Третий Рим». Текст Уложенной грамоты вошел в состав печатной Кормчей книги (около 1650–1653 гг.), изданной тиражом 1200 экземпляров. Они были разосланы во все православные епархии России и даже в Сербию и Болгарию. Всюду распространилась весть о «Третьем Риме», обретенном на земле.

В последующие века выражение «Москва – Третий Рим» (особенно на Западе) часто толковали, как «родовое пятно» Москвы, залог ее «имперскости», ее всегдашних завоевательных планов. На самом деле оно было лишь тяжелым обязательством Москвы по отстаиванию настоящей – православной! – веры. К этому стремились и первый Рим, и второй, и оба пали, погибнув в непосильных трудах. То же ждет Москву (и шире – Русь), если убавится христианская вера ее. Падет последний оплот православной веры, и новому неоткуда будет взяться среди руин.

В моих владениях не заходит солнце

1535 г.

В историю он должен был войти под именем Карла Великого. Но это имя оказалось навсегда связанным с Карлом, правителем Франкского государства в конце VIII – начале IX вв. Поэтому Карла V (1500–1558), правителя Священной Римской империи, в чьих владениях никогда не заходило солнце, историки в разговорах между собой именуют порой Карлом Величайшим. Таким он действительно был. И если Карла Великого называют первым императором Средних веков, то Карл Величайший стал последним императором Средневековья. Такое определение дал, например, немецкий историк Петер Рассов в своей так и названной биографии Карла V («Karl V. Der letzte Kaiser des Mittelalters», 1957).

Историки также отмечают, что Карл V стал провозвестником европейской идеи Нового времени. С его настойчивого продвижения в Америку, с завоевания обширных ее территорий открывается эпоха становления колониальных империй, определившая развитие Европы на ближайшие четыре столетия – вплоть до катастрофы Первой мировой войны.

Известно, что Карл V сам сознавал себя и продолжателем дела, начатого