– Слава Богу, у меня был номер Тани, и та любезно помогла нам, взяв трубку, вычислить их местоположение! – немного испуганно протараторил Артем, на которого тоже очень даже заметно подействовал фирменный тон Роберта, и даже его легкий, ветреный нрав этого не скрыл. – Что ты собираешься делать с девочкой? Ты же понимаешь, что она до сих пор является главной…

– Да уж получше некоторых! Мне кажется, я один что-то делаю из вас всех, – более спокойно сказал мужчина, а затем холодно спросил: – Вы проверили этого… Павла-курьера? Какого хрена он ошивался ночью в баре и лапал мышку?

– Перепуган до смерти твой Павел, но чист как стеклышко! Извиняется и ссылается на алкоголь… Прости, Роберт, ну не могу я уволить парня! У него сложная ситуация в семье и нужны деньги. К тому же, если тебе не нужен высококлассный специалист в "ZoMalia Industries", мне в "ZoMalia Line" он просто необходим, кого бы он там по углам ни прижимал! – наиграно обеспокоенно и раздосадованно отчитался Артем и тут же рассмеялся: – А если говорить серьезно, люди в компании заканчиваются, но крысой так и не пахнет. Ты не думал, что ею может быть…

– Я не думаю, я знаю! Ты снова ошибаешься! Копай глубже и смотри шире! – слишком агрессивно ответил Роберт. – Мне нужны факты, а не твои необоснованные предположения. Может, ты перестанешь лазить под юбки подругам Мышки, тогда дело пойдет куда быстрее?

– А может, тебе пора перестать морочить голову Полине и Даяне?! Глядишь, и проблем ночью не было бы?! Не нужно было на уши всех ставить! На рожон с "Privat" лезть!..

"Лазить под юбки подругам мышки?! Перестать морочить голову Полине и Даяне?!" – эхом повторилось у меня в голове, и я на нервах надавила на входную дверь, а та отворилась, открыв меня, закутанную в простынь, на суд двум директорам самой крупной корпорации в стране.

– Роберт, нам нужно серьезно поговорить! – уверенно заявила я мужчине с гордо поднятым вверх подбородком, старясь не замечать, какими удивленными глазами на меня смотрит Артем и как похолодел взгляд Шаворского, у которого неодобрение разве что на лбу черным маркером не было написано.

– Вот это да! Кхе, кхе… Я тоже рад тебя видеть, Полина, – насмешливо вставил свои пять копеек Артем, и я послала ему полный ненависти взгляд, все еще пребывая в полном негодовании насчет якобы соблазнения моих подруг. – Чего же вы такие злые сегодня оба? Ладно-ладно, я удаляюсь… Не буду вам мешать развлекаться… эм… разговорами! Ты, главное, мне Роберта к пяти вечера верни – у нас совещание.

Дверь хлопнула, унося вместе с Артемом легкий флер оптимизма и оставляя меня наедине с подавляющей энергетикой мужчины, глядя в глаза которого я медленно теряла весь свой решительный настрой.

– Я слушаю тебя! – холодно отдал приказ Роберт, выливая мне на голову ведро ледяной воды. – Говори. У тебя пять минут.

Теперь передо мной сидел грозный, напыщенный, серьезный начальник, не имеющий ничего общего с чувственным мужчиной, которого я разглядела в нем недавно. Стало больно от мысли, что это было одноразовое явление и придется каждый день покушаться на жизнь Шаворского, чтобы выжать из него хоть каплю эмоций ко мне.

– Какие у нас отношения? – на одном дыхании выпалила я, стараясь не отводить настойчивый и наигранно уверенный взгляд от мужчины: – Если ты спишь с другой и я тебе больше не интересна, просто дай мне уйти из твоей корпорации и твоей жизни навсегда… – в моем воображении Роберт должен был перебить меня на этом моменте и начать отчаянно оправдываться. Только я забыла, с кем имею дело, и сейчас такой исход событий казался мне чем-то на грани фантастики. Преодолевая девичью гордость, я хрипло переспросила: – Так ты спишь с другой?

– Я понял, о чем ты ведешь разговор, – деловито подытожил мужчина, будто мы обсуждали не мое разбитое сердце, а вложение активов в, например, машиностроительный завод. – Данная тема не обсуждается. Это все?

– Но… Ты же… Мы же… – стараясь вспомнить хоть один момент, когда Роберт намекал на любовь ко мне, осеклась, позорно осознав, что все его мнимые симпатии, ухаживания, поблажки всего лишь плод моего воображения. Мужчина мог просто считать меня очередной не имеющей головы на плечах игрушкой… А мог и не считать! И я бы всю жизнь корила себя за это, если бы мне хватило духу внутренне собраться и выдохнуть: – Мне кажется, что я люблю тебя. То есть мне кажется, что это любовь, потому раньше я ничего подобного не испытывала. Между тем, у меня постоянное ощущение, будто это неправильно и глупой с моей стороны, только вот почему-то легче от данной мысли не становится… Поэтому скажи мне, есть хоть малейшая надежда на твою симпатию ко мне?

Едва заметно, практически не уловимо, мужчина вздрогнул, как от легкого разряда электричества, волной прошедшего от пяток до самого темечка, меняя что-то в Шаворском окончательно и бесповоротно, но это снова, скорее всего, было моим воспаленным воображением, ищущим в Роберте хоть немного чувств ко мне, так как он, только слегка откатившись на кресле, равнодушно провел по моему телу невидящим взглядом и раздраженно спросил:

– Ты ворвалась ко мне в кабинет при коллеге полуголая из-за этого?! Я начинаю всерьез сомневаться в твоей адекватности… – Шаворский сказал это таким тоном, словно я пришла попросить молока для кофе в Белый Дом во время конференции, а затем презрительно добавил: – Свободна. Твою одежду уже привезли, но сегодня у тебя входной. Естественно, этот день не входит в тот месяц, что ты обязана проработать здесь, но…

– Ты не понял, что я сказала?! Ты вообще хоть иногда меня слышишь?! – срываясь на истерический крик, сделав шаг вперед, простонала я, стараясь удержать застывшие слезы в глазах, затем умоляюще прошептала, хотя до конца не понятно, кого я умоляла, зачем и почему: – Я люблю тебя, Роберт… Несмотря на то, что ты полный кретин и моральный урод, неспособный выражать свои чувства без биты по голове. Какого-то непонятного мне хрена, я все равно люблю тебя и с каждым днем все больше! Наверное, у меня чертов Стокгольмский синдром или как там называется, когда жертва влюбляется в маньяка?.. Но это так… Я уже ничего не могу изменить! Просто прими это… как данность…

У меня был выбор: моргнуть и выпустить слезы наружу или продолжать делать вид леди-воительницы, стойко выбивающей свою позицию. Я выбрала первый вариант, так как рассчитывала увидеть в глазах Шаворского то понимание, которое раскопала там вчера, несмотря на его молчаливость, но… укололась об острый, как лезвие, взгляд темных глаз. Впрочем, как и всегда…

Он был зол на меня, испытывал отвращение к моему внешнему виду, раздражение по поводу хлынувших слез и… это все. Его глаза были пустыми и зеркальными ледышками, в которых я видела отражение своего отчаянья, что делало ситуацию еще более патовой. Роберт даже уже не смотрел на меня как на мебель, а скорее как на мусор, попавшийся ему на дороге и мешающий пройти по более важным делам.

– Мне не нужны твои чувства, – наконец выдал мужчина, и эти слова больно резанули меня катаной прямо по сердцу, заставляя упереться в стол напротив руками, чтобы не упасть. – Все, что я от тебя хочу – это кончать во время секса, глядя на твое миленькое личико, точеную фигурку и охуенную задницу с грудью. Не рассчитывай на большее и не ищи этого во мне. И еще… не позорься, врываясь к кабинет полуголая. Вчерашнего твоего развязного поведения в "Желтке" вполне достаточно.