Я открываю дверь и обнаруживаю за ней Джека с поднятой рукой, видимо, собирался постучать.

– Все путем? – спрашиваю я, окидывая взглядом его подвернутые льняные брюки и сандалии. – Вита на работе.

– Я к тебе пришел, – он снимает солнцезащитные очки-авиаторы и вертит их в руках.

– Ладно, – я не прочь познакомиться поближе, все-таки это лучший друг Виты, вот только время он выбрал явно неподходящее, – но дело в том, что я уже опаздываю на встречу с Витой.

Я закрываю за собой дверь, протискиваюсь мимо Джека и спускаюсь по каменным ступенькам. Он идет за мной.

– Можно я кое-что скажу тебе? – спрашивает он. – Это быстро.

Внезапно я вижу не его одежду и прическу, а измученного человека, который выглядит так, словно не спал несколько дней.

– Хорошо. Что-то случилось?

Джек делает глубокий вдох, и я понимаю, что всю дорогу сюда он репетировал речь.

– Ты думаешь, что знаешь Виту, но вы знакомы всего ничего, – говорит он. – Ты думаешь, что любишь ее, но это не так, потому что ты не знаешь всего, не знаешь самого главного: через что она прошла и что видела, – он отводит взгляд, слова даются ему тяжело. – Боюсь, в таком случае ты был бы другого мнения о ней. Ты не представляешь, во что на самом деле ввязываешься.

До меня вдруг доходит, в чем дело.

– Ты ее любишь, верно? Поэтому все это говоришь? Дружище, поверь, я не очень долго буду составлять тебе конкуренцию.

– Ты не понимаешь, слишком много поставлено на карту – не только то, что происходит сейчас. Как бы ты ни провел остаток своей жизни – неважно, насколько долгой – ты заслуживаешь честности с ее стороны, а она заслуживает… уверенности в своем выборе. Поэтому я прошу тебя, ради себя самого и Виты, не иди на встречу. Просто поезжай домой, возвращайся в Йоркшир и забудь о ней. Ты понятия не имеешь, во что впутываешься.

Я хмурюсь. В смысле, не понимаю, во что впутываюсь? Наверное, стоило бы разузнать, о чем он, но у меня нет желания знать. Я хочу сохранять веру в лучшее так долго, как могу.

– Слушай, я уверен, что ты пытаешься сделать как лучше, но давай не сейчас. Мне пора, – я пытаюсь обойти его, но он встает передо мной. – Джек, просто расскажи Вите о том, что любишь ее, сбрось камень с души. Если ты хочешь, чтобы она сделала выбор в пользу тебя, ей нужно знать о твоих чувствах. Однако я думаю, что она выберет меня. Может, мы и встретились пару дней назад, но я верю, что у нас все по-настоящему. А теперь, пожалуйста, отойди. Мне пора.

– Когда она поймет, что сотворила с тобой, то не сможет жить с этим, – говорит Джек. – Вот только выбора у нее не будет, и это сведет ее с ума. Если ты действительно считаешь, что любишь Виту, тогда уходи. Это будет самым благородным поступком.

– Объясни, что она, по твоему мнению, со мной делает?

– Она… – Джек не может договорить. – Она не все тебе рассказывает.

– У меня нет на это времени, – говорю я. – Пожалуйста, пропусти меня.

– Бен, – он хватает меня за плечо. В попытке увернуться я теряю равновесие и спотыкаюсь.

Бум. Затылок ударяется о каменные ступеньки с пренеприятным глухим стуком. Твою ж мать! Не хочу умирать так глупо.

Я лежу, боясь пошевелиться.

– Боже, Бен, ты цел? – надо мной склоняется Джек. – Извини, я не хотел! Давай вызову скорую.

– Сейчас полегчает, – отвечаю я. Секунда проходит за секундой, мир вроде как не рушится. Я медленно сажусь и касаюсь затылка. Крови нет, раны тоже. Может, все не так плохо, как казалось?

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Джек. – Чем я могу помочь?

– Думаю, я в порядке, – отвечаю я. – Мне нужно идти.

Джек подхватывает меня и помогает подняться.

– Извини меня, – он помогает мне восстановить равновесие и отходит на шаг. – Ты правда ее любишь, Бен? Если бы ставки были не так высоки, ты бы все равно ее любил?

– Я люблю ее, – произношу я самые честные слова в моей жизни. – Прошло всего несколько дней, но я всегда буду любить ее.

– Вот как. Тогда прости, – Джек мешкает, потом добавляет: – Ради вас обоих попроси Виту рассказать правду.

Он быстро уходит прочь.

И тут я понимаю: он пытался сказать, что легенды не существует, как и волшебного исцеления. Вита верит в то, чего на самом деле нет. Получается логично. Я влюбился в девушку, которая живет иллюзией.

И все же это ничего не меняет. Я буду следовать за ее мечтой до тех пор, пока мое время не истечет, вне зависимости от того, реальна она или нет.

Оставшись один в маленьком темном скверике, я присаживаюсь и жду, когда мир перестанет кружиться, а желудок опустится из грудной клетки. Подумаешь, стукнулся слегка, ничего страшного, бывало и хуже.

Пабло лает на дверь и скребется, пытаясь добраться до меня.

– Не переживай, мальчик, – говорю я. – Мне просто нужно посидеть…

Внезапно все темнеет.

Глава сорок третья

Я сижу на табурете рядом с Фабрицио, пока тот скрупулезно счищает краску с Прекрасной Ферроньеры. Из арсенала у него только ватные палочки, банка чистой воды и огромное количество терпения. Мне приятно наблюдать за его работой. Вся комната пронизана умиротворением, как будто его сосредоточенность может замедлять биение сердца и время, чуть ли не вводя окружающих в спячку.

– Ужасное происшествие, – негромко говорит он и тянется за новой ватной палочкой. – Но, к счастью, обратимое. Картина будет в порядке, следов от сегодняшнего вмешательства не останется, – Фабрицио бросает на меня взгляд. – Странный поступок. В чем была его цель?

Он вздыхает:

– Вита, мне кажется, я не понимаю нынешний мир, – он с лупой изучает очищенный уголок. – Готово.

– Спасибо, Фабрицио, – я выдыхаю от облегчения. Хотя я тщательно выбирала краску, меня все равно пугала мысль, что я могла навечно повредить картину. – Ну и денек, да?

– Бывало и похуже, – он прогоняет мои переживания, взмахнув рукой. – Мне вот сегодня посчастливилось сидеть перед работой великого мастера и восхищаться его гениальностью. По-моему, замечательный день.

– Тоже верно, – отвечаю я. – Так что, теперь ее поместят обратно в раму?

– Нет, спешка тут ни к чему. Мэгги почистила раму и сказала, что оформит Прекрасную Ферроньеру завтра утром, до открытия выставки. Все будет в порядке, – он скрещивает руки на груди и нежно улыбается портрету. – Бесценное произведение искусства, но за всей этой магией скрываются лишь масло, пигменты