курс лечения. Мы решили пойти ему навстречу. Показания Константина Ольховского особой роли в деле не играют.

– Не скажи. Хотя, конечно, пусть подлечится.

– Вот видишь, даже ты согласна, – пробурчал Наполеонов.

– Так я же не Баба-яга, чтобы всегда быть против, – пошутила Мирослава.

– Это как сказать, – тут же отреагировал Наполеонов.

Пропустив его колкость мимо ушей, Мирослава попросила:

– Шура, разреши мне переговорить с Елизаветой Ольховской.

– Зачем?

– Хочу попробовать ее побудить дать признательные показания.

– Думаешь, что у тебя получится? – с сомнением проговорил Наполеонов.

– Попытка – не пытка, сам знаешь.

– Хорошо, – согласился он, – подъезжай завтра к десяти утра.

– Договорились.

– И не перепутай – десяти утра, а не вечера! – Шура загоготал и бросил трубку.

* * *

Встретившись взглядом с Елизаветой Ольховской, Мирослава догадалась, что девушка ее узнала, хотя виделись они один-единственный раз, столкнувшись в дверях квартиры Андриевских.

Олег, скорее всего, позднее рассказал Елизавете, что Мирослава – детектив, нанятый его отцом для расследования убийства его матери.

«Интересно, что она почувствовала, услышав эти слова?» – подумала Волгина.

Она прямо посмотрела на Ольховскую, и Елизавета не отвела своего взгляда.

– Я хотела бы поговорить с вами, Елизавета Сергеевна, – сказала Мирослава.

– О чем? – равнодушно отозвалась Ольховская.

– Об убийстве матери Олега Андриевского.

– Я не знала, что она его мать. Да и убивать ее я не собиралась.

– Вот как?

Девушка повела плечами.

– Олег рассказывал мне, что его мать соблазнила отца, когда ему было семнадцать лет. Он был ее учеником. И больше я ничего о ней не знала. – Ольховская задумалась, потом сообщила: – Скажем так, специально он мне семейных фотографий не показывал. Но я ее видела. Однако не придала значения, просто скользнула взглядом. И уж конечно, я не знала, что его мать не живет дома. Это все! Больше мне сказать вам нечего. – Ольховская поджала губы.

– Хорошо, – согласилась Мирослава, – тогда я вам расскажу, как все было.

Елизавета внешне никак не отреагировала на ее слова, и детектив начала свой рассказ:

– Вы узнали о том, что Андриевская соблазнила вашего брата.

– Как я могла это узнать? – не выдержала Ольховская.

– Не перебивайте! Когда ваш брат перестал ночевать дома, вы проследили за ним. Сделать это было нетрудно, парню даже в голову не приходило, что за ним могут следить. Выяснить, к кому он ходит, было делом техники. Имя любовницы вашего брата вы нашли в его компьютере. Нет, скорее, в телефоне, – поправилась Мирослава, – и пришли в ярость! Ведь это была мать вашего парня.

– Это я поняла не сразу! – не выдержала Елизавета.

– Допустим. Но женщина была намного старше вашего брата. Интересно, где они познакомились?

– На форуме для интересующихся физикой! – прошипела Ольховская. – Эта старая сука предложила моему брату позаниматься с ним и помочь поступить в вуз! Бесплатно!

– И он согласился?

– Увы!

– Вы вскрыли их переписку?

– Да, я влезла в облако! – Ольховская с вызовом посмотрела на детектива.

– Понятно, – сказала Мирослава. – Андриевская показала вашему брату морковку, и он повелся.

– Не смейте так говорить о моем брате!

– Сначала она, наверное, на самом деле давала вашему брату уроки физики?

Ольховская кивнула.

– И лишь позднее принялась обучать его искусству секса.

Елизавета обожгла детектива взглядом, полным ненависти.

– Вы бы смирились с этим, если бы возлюбленная Константина оказалась молодой женщиной. Но вам нетрудно было узнать, что она была старше вашего брата на сорок два года. Этого вынести вы не смогли и решили наказать развратницу.

– Да! Да! Да!

Не отреагировав на ее выпад, Мирослава продолжила:

– Вы купили белые лилии. Насчет того, почему именно лилии и почему белые, у меня существует несколько версий. Но это неважно. Андриевская сама открыла вам дверь, увидев в глазок цветы. Трудно сказать, что она при этом подумала. Вы вошли, она пригласила вас в комнату. Там вы бросили ей в лицо цветы, а потом дали ей пощечину. Кольцо с вашей руки оставило на ее лице царапину.

– Я не заметила этого, – обронила Ольховская.

– Андриевская пришла в ярость, попятилась и, схватив вазу с тумбочки, шагнула вам навстречу с намерением нанести вам удар. Но вы оказались проворней и толкнули ее изо всей силы, которую удвоила охватившая вас ярость. Падая, Андриевская ударилась головой о тумбочку и скончалась. Во время падения она выронила из рук вазу. Вы к осколкам не прикасались, поэтому на них остались отпечатки только Андриевской. Когда вы подходили к Андриевской, вы наступили на лилии, и частица стебля одной из них прилипла к вашей обуви. Неясно почему, но вы не помыли свою обувь.

– Я не смогла притрагиваться к одежде и обуви, в которой я ее…

– Понятно. Потом вы зачем-то собрали лилии с пола и высыпали их на тело Андриевской. Один ваш волос остался на цветке. Плюс к этому вы наследили в подъезде, опираясь на перила и коснувшись стены.

– Меня шатало, когда я вышла из ее квартиры, – призналась Елизавета.

– И еще вас узнал следивший за Андриевской поклонник.

– Какой еще поклонник?!

– Емельян Крысинский. Он, кстати, видел, как вы садились в свое такси, и запомнил три цифры вашего номера.

Ольховская ничего не ответила, и Мирослава спросила:

– В вашем такси обнаружены ДНК Олега Андриевского. Он вам помогал?

– С ума сошли! – закричала Елизавета в непритворной ярости. – Мы любили друг друга! Олег ничего не знал!

– Что ж, охотно верю.

– Я не хотела ее убивать. Так получилось. Я воспитала брата! Понимаете?! Я!

– А ваш отец?

– Он работал с утра до вечера. А Костя был со мной! Когда я узнала, что она соблазнила моего невинного мальчика, я просто потеряла голову!

– Почему вы не обратились в полицию?

– Семнадцать лет – возраст согласия, и она вышла бы сухой из воды.

– Не совсем. К тому же вы могли сразу после случившегося вызвать «Скорую» и полицию. И это могло бы выглядеть как несчастный случай.

– Я не подумала об этом, – призналась девушка.

– Напрасно. А теперь будет лучше, если вы напишете чистосердечное.

– У вас был включен диктофон, – проговорила Елизавета скорее утвердительно, чем вопросительно. – Я догадалась об этом.

Мирослава не стала спрашивать, почему же в таком случае Ольховская продолжала говорить.

– Уходите, – попросила она детектива. – И позовите следователя.

Мирослава кивнула и вышла из помещения, оставив Елизавету под присмотром конвоя.

Домой она вернулась тихой и печальной. Вечером позвонила Андриевскому и попросила приехать его для отчета и расчета.

Эммануил Захарович приехал на следующий день утром.

Едва взглянув на него, Мирослава поняла, что клиенту уже все известно. Тем не менее она вручила ему полный отчет о проделанной работе, на который он даже не взглянул, небрежно сунув его в свою сумку.

«Ничего, потом прочитает», – успокоила себя Мирослава.

Андриевский поспешил расплатиться и, сухо попрощавшись, покинул детективное агентство.

– Я его понимаю, – сказала Мирослава позднее Морису, – кому же приятно узнавать, что оплакиваемая супруга изменяла тебе. За что, собственно, и поплатилась.

– Не надо было жениться на женщине, которая годится тебе в матери, – пробурчал Миндаугас.

– А ты что же, думаешь, что молодые жены не изменяют? – усмехнулась она.

Но Морис не счел нужным комментировать это замечание.

Еще спустя неделю к ним завалился