* * *

– Вещи я почти все уже собрала! – весело сообщила Ирка в мобильный телефон, крутясь на каблуках перед большим треснутым зеркалом в прихожей. – Всего две коробки получилось и один чемодан. То есть полчемодана… Немного мы с тобой нажили-то, а, Олег? – не удержалась она.

Ей так непривычно радостно было ходить в уличной обуви по съемной квартире, щелкать каблуками по щербатому паркету!.. Вроде как наказывая давно опостылевшее жилище. Напачкала немного – ерунда. Хозяйка явится за очередной платой только через неделю, Ирка еще успеет помыть полы.

– Когда твои ребята подъедут? – Ирка метнулась к окну, широко распахнула его, выглянула во двор – никого. – Полчаса? Ну, получаса мне вот так вот хватит!.. Я же с самого утра канителилась, тереха-дуреха такая, со сборами, никуда не отлучалась. У нас в универе сегодня день научной работы – аудиторных занятий нет…

Зажав телефон между плечом и щекой, она танцующе скользнула к дивану, где разложено было стопками ее белье. Принялась, продолжая разговаривать, собирать стопки, аккуратно складывая их в неполный еще чемодан.

– Привезут меня в наш домик, помогут расположиться, ага?.. – Ирка еще ни разу не видела тот дом в Кривочках, в который они сегодня переезжали, но уже называла его «наш домик», как-то само собой так вышло с первой минуты, когда она о нем услышала. Ей так и представлялся маленький ладный коттеджик, такой… прянично-счастливый, вроде тех игрушечных домиков со съемными стенами и крышей, в которых она селила своих кукол в детстве. Пусть он одноэтажный, этот их с Олегом домик, пусть состоящий всего из двух комнат и кухоньки, зато – свой собственный, личный, персональный. Там, конечно, все будет по-другому, там все будет не так, как в этой надоевшей ветхой квартире с вечно текущими трубами, барахлящим электричеством, осыпающимся потолком. Там будет просторно и светло, там будут деревянные полы, по которым, свежевымытым, такое наслаждение ходить босиком, там окна будут выходить прямо в сад, а в саду, под окном, обязательно будет куст сирени: весной фиолетовый, летом зеленый, осенью яркий желто-красный, а зимой – белый-белый и пушистый, как боящийся неосторожного дыхания созревший одуванчик… И главное – никаких соседей, никакой чужой жизни, стучащей, бренчащей, орущей и воняющей, нахально лезущей в уют твоей собственной жизни.

– И ты тоже в Кривочки едешь? – тараторила Ирка, не торопясь класть трубку. – Ах, уже почти что там… А это твое дело, оно надолго? Ты – как только освободишься – сразу домой, ладно?! Я что-нибудь успею приготовить, мы посидим вдвоем, отпразднуем новоселье… Только вдвоем! Никого больше не надо, договорились? Никаких твоих сомиков, двух и прочих нуржанов! И вечером ты никуда не сбежишь, хорошо? Что значит: «постараюсь»?.. Что значит: «обещаю»?.. А ты дай слово, тогда поверю!

* * *

– Даю слово, – сказал Трегрей. Еще немного послушав, он попрощался и положил трубку.

– Переезжаете? – поинтересовался Женя Сомик, помещавшийся рядом, на водительском сиденье. – Хорошее дело. Там безопаснее всего, кругом свои…

Они помолчали немного. Дорога лилась под колеса их автомобиля урчащей черной лентой, бесшумной птицей промелькнул справа синий указатель: «Кривочки – 5 км».

– А ведь многие из наших перевозят родных поближе к себе да под охрану их определяют, – проговорил вдруг Женя. – Хоть и решили считать, что опасность грозит только нам, старшим витязям, но все равно… Семью подвергать опасности – последнее дело. Кто знает, что этому Охотнику в голову взбредет…

– Действия так называемого Охотника подчинены строгой логике, – сказал Олег. – Он следует путем наибольшей эффективности, ему нет нужды стращать нас или шантажировать. Ему это напросте невыгодно. Он уверен: единственное, что может сокрушить наше дело, – это уничтожение его идейных вдохновителей.

– Это точно, – поддакнул Сомик. – Не станет нас, и все мало-помалу утихнет. Какое-то время – и, вероятно, довольно продолжительное – ребята смогут поддерживать себя на уровне первой ступени Столпа, даже тренировать других смогут, но подняться выше… уже нет. А то, что не развивается, рано или поздно начинает деградировать. Олег? Олег!..

– Да? – откликнулся, будто очнувшись, Трегрей.

– Какой-то ты… – нахмурился Сомик, – после этого звонка – настороженный. С Иркой… что-то не так?

– С ней все нормально. Пока…

– Дурное предчувствие?

– Не предчувствие, – поправил Олег. – Сверхчувство.

Сомик впервые услышал об этом сверхчувстве. И, само собой, тут же поинтересовался – что же это такое.

Трегрей помял в кулаке подбородок, медля с ответом.

– То, что принято называть предчувствием, – сказал он, – чаще всего – сигнал подсознания, основанный на наблюдении сознания над реальностью. А сверхчувство – это нечто иное. Это умение читать в пространстве, наполненном множеством психоэмоциональных импульсов, едва ощутимый контур тех импульсов, которым только суждено родиться. Ничего не происходит из ниоткуда; событие А вытекает из события Б, которое становится причиной события В; но это В наверняка бы не произошло, когда б не события Г и Д, которые могут не иметь никакого отношения к событиям А и Б… Непонятно? Запутанно?.. А если видеть и чувствовать в этом переплетении каждую ниточку, есть вероятность проследить, где и когда они свяжутся в клубок, который уже невозможно будет размотать. Теперь понимаешь?

Сомик неуверенно пожал плечами. Близился поворот на Кривочки, близ которого на обочине до сих пор темнел обугленный остов «девятки» Нуржана.

– Чем дальше постигаешь третью ступень Столпа Величия Духа, – проговорил еще Трегрей, – тем глубже погружаешься в ткань энергетического пространства планеты, тем лучше начинаешь понимать этот мир. И тем труднее тебе объяснить непосвященному, что именно ты понимаешь.

– Другими словами, в ближайшее время может произойти что-то… нехорошее? – спросил Женя.

– Да.

– С… Иркой?

– В том квадрате пространства, где она сюминут находится, – уточнил Олег. – Потому-то я и настоял на скором переезде.

– А раньше ведь у тебя такой способности не наблюдалось, а? – сказал вдруг Сомик. – Развиваешься… В отличие от нас, – неловко добавил он, вспомнив давний неприятный разговор. – И что же – ты теперь у нас еще и этаким… улавливающим опасности радаром функционировать будешь? Где кому что грозит – р-раз! – и почувствуешь? Вот это круто!..

– Навряд, – не улыбнулся Олег. – По крайней мере, в ближайшее время. Здесь особый случай. С Ириной у меня психоэмоциональная связь сильнее, чем с кем бы то ни было, – последнюю фразу он проговорил с какой-то… неохотой, что ли? С каким-то усилием…

И Сомик это заметил.

– Вот и хорошо, – одобряюще сказал он, – что именно с ней у тебя связь сильная. И психоэмоциональная, и не только… Наконец-то! Нельзя же всего себя целиком отдавать одному делу, какое бы оно, это дело, ни было важным. Все мы люди, все-таки… Это нормально, Олег, ничего здесь дурного нет. Это я к тому, что ты… своей женитьбы словно стесняешься. Будто думаешь, что мы, витязи, тебя к девчонке ревновать будем!