Османский военачальник чувствовал, что час его славы близок. Обессиленная армия крестоносцев, которая полтора месяца назад с триумфом вошла в Софию, теперь представляла собой довольно жалкое зрелище. Не более двадцати тысяч воинов осталось под руководством Владислава и его союзника, сербского деспота Георгия Бранковича. Едва ли теперь они могли представлять серьезную угрозу. Голод, болезни и усталость сделали половину дела, и теперь нужно было лишь завершить разгром христианского войска.

Касым-паша оглядел свой лагерь. Десять тысяч отборных солдат, большинство из которых составляли конные сипахи, чьи доспехи сияли в первых лучах утреннего солнца, выстроились на поляне перед его шатром. Неподалеку расположился Махмуд-бей с войсками Анатолии. Будучи уже немолодым, этот полководец успел обзавестись всем о чем только можно мечтать – роскошными дворцами, собственным гаремом, покровительством высших сановников, всем, кроме собственно боевого опыта. Столь яркий успех объяснялся тем, что Махмуд приходился близким родственником сразу двум влиятельнейшим людям Османской империи. Брат великого визиря Халиля и одновременно зять султана, он мог рассчитывать на блестящую карьеру в будущем. Победа в этом сражении откроет ему путь к власти, и, возможно, когда-нибудь Махмуд займет место своего старшего брата.

Оба полководца готовились встретить крестоносцев в ущелье неподалеку от горы Куновица, в то время как еще одна турецкая армия под командованием Турахан-бея согласно договоренности должна была обогнуть ущелье и ударить по христианам с тыла.

Касым уже знал сильные и слабые стороны своего противника. Несмотря на горечь осенних поражений, он приобрел бесценный опыт, который весьма успешно применил в сражениях на горных перевалах. Тогда удалось сорвать наступление Владислава на Эдирне, теперь нужно было поставить окончательную точку в притязаниях европейцев на западные окраины империи.

Румелия – некогда восточная часть могучей Римской империи. Теперь так назывались все земли османов к западу от Босфора. Милостью султана править этой территорией было доверено ему, Касыму. На посту бейлербея Румелии он сменил провинившегося Шехабеддина, который чуть было не лишился головы за свое сокрушительное поражение от войск Яноша Хуньяди два года тому назад. Полководец не желал повторить участь своего менее удачливого предшественника и основательно приготовился к предстоящей битве, выбрав самое подходящее место для засады и усилив свое войско целой батареей небольших пушек, изготовленных пленными христианскими мастерами по приказанию султана.

Когда европейцы вошли в ущелье, пути назад для них уже не было.

Касым резко взмахнул рукой, и дожидавшиеся сигнала турецкие лучники первыми вступили в бой. Их стрелы градом обрушивались на крестоносцев, не причиняя, впрочем, существенного урона облаченным в тяжелые доспехи рыцарям. Однако почти сразу же раздался грохот османских пушек, который эхом разнесся по всей округе. Десятки ядер с ужасающим ревом вылетали из раскаленных железных жерл, сея смятение и ужас в рядах европейцев. Немногие снаряды достигали своей цели, но эффект тем не менее был впечатляющим.

Застигнутые врасплох христиане начали колебаться. Их продвижение замедлилось, и этим тут же воспользовались османские пушкари, которые стали стрелять прицельнее, и теперь каменные ядра проделывали глубокие бреши в неприятельском строю, круша и опрокидывая закованных в сталь западных рыцарей.

Над христианской армией нависла угроза гибели, но в дело вновь вмешался неутомимый Янош Хуньяди. Верхом на могучем боевом жеребце воевода громко выкрикивал приказы, размахивая саблей над головой, а затем лично повел своих воинов в атаку на неприятеля. Воодушевленные храбростью венгерского полководца, христиане ринулись следом. Заглушая своими криками рев турецкой артиллерии и неся огромные потери, они в скором времени преодолели крутой подъем и насыпь, за которой их уже поджидали готовые к бою анатолийские солдаты. Вскоре небольшая площадка оказалась завалена трупами. Копья и мечи засверкали на солнце, а камни стали скользкими от крови.

Касым наблюдал за сражением из своей ставки на вершине холма. Он видел, что рыцари понемногу оттесняют анатолийцев, но не спешил высылать им подкрепления. Свою задачу пехота выполнила, теперь настало время нанести главный удар. Ключевую роль в этом сражении Касым отводил своим блистательным сипахам – эти тяжеловооруженные конные воины ни в чем не уступали могучим европейским всадникам.

Касым отдал приказ, и в ту же секунду турецкая кавалерия ринулась в бой. Мощная атака проломила христианский строй, и там, где это произошло, многие рыцари оказались буквально втоптаны в землю сотнями копыт, остальные погибали от турецких сабель и луков. Легко опрокинув христианскую пехоту, сипахи устремились в тыл вражеской армии, убивая всех, кто попадался им под руку.

Осознавая, какая опасность угрожает его войску, Янош Хуньяди развернул своих мадьярских всадников и двинулся наперерез прорвавшейся в тыл турецкой коннице. Завязалась жестокая схватка. Несмотря на численный перевес, османы отступили, надеясь увлечь противника за собой. Однако опытный Хуньяди разгадал этот маневр и направил свой отряд на другой фланг, где терпели неудачу сербские войска Георгия Бранковича.

Сражение затягивалось, и противники вводили в бой свои последние резервы. Османский военачальник заметно нервничал и нетерпеливо вглядывался вдаль, ожидая прибытия армии Турахана. Но время шло, а спасительные отряды союзника все не появлялись.

Тем временем удача стала благоволить крестоносцам, которые смогли быстро восстановить строй и теперь шаг за шагом выдавливали османов с занимаемых позиций, взбираясь все выше по крутому горному склону.

Анатолийские полки, исчерпав последние силы, спешно оставили свои позиции, позволяя христианам перейти в решительную контратаку. Только турецкая кавалерия продолжала причинять христианам существенное беспокойство, но и ее возможности были не безграничны.

Через полчаса Касым понял, что надеяться его армии больше не на что – Турахан так и не пришел ему на помощь. Проклиная своего подлого союзника, полководец предпринял последнюю попытку спасти погибающее войско. В резерве у него все еще оставалось около семи сотен всадников, закаленных в боях от Ниша до Златицы. Касым рассчитывал отвлечь внимание неприятеля, пока его потрепанное войско не пересечет стремительный приток реки Моравы – только так теперь можно было спастись от полного разгрома.

– Кто из вас поведет людей? – обратился Касым к своим командирам. Однако никто не проявил желания идти на верную смерть. Вдруг вперед выступил Махмуд-бей.

–Я пойду! – вызвался он. – Мои люди готовы умереть во имя нашего дела!

Касым взглянул на вельможу с крайним неудовольствием. Султан строго наказал беречь жизнь своего зятя, однако Касым знал, что Махмуд регулярно пишет о его неудачах в столицу. И теперь появилась неплохая возможность свести старые счеты.

– Хорошо, – принял решение Касым. – Бери моих сипахов! И да пребудет с тобой Аллах!

Махмуд ловко, почти по-молодецки вскочил на коня и с радостным кличем повел своих людей на врага. Глядя вслед удаляющемуся отряду, Касым мог только позавидовать отчаянной смелости своего соратника. И умолять Всевышнего, чтобы он смилостивился над его грешной душой, ибо шансов уцелеть у Махмуда и его людей было не слишком много.