Увидев, что итальянец начинает мыслить разумно, я убрал колено с его груди, и Джакобо кряхтя поднялся на ноги. Вид у него был несчастный – вчерашний хмель еще не выветрился, а лицо отекло. Джакобо оглядел комнату в поисках воды. Потянулся к кувшину, стоявшему у изголовья кровати, но тот оказался пуст. Потерпев неудачу, итальянец сокрушенно опустился на стул.

– Мне кажется, что для вопросов тут не самое лучшее место и время, – произнес он голосом человека, который уже смирился со всеми возможными несчастиями.

– Ошибаешься, место как раз то, что нужно…

В этот момент в коридоре послышались шаги, и на пороге появился смуглый мужчина с золотой серьгой в ухе.

– В чем дело? Почему шум? – воскликнул незнакомец. Судя по акценту, он был не из здешних мест и менее всего напоминал распорядителя борделя. Окинув меня взором, он насупился:

– Ты еще кто такой? Раньше я тебе здесь не видел.

Я хотел что-то ответить, но в разговор вмешался Джакобо:

– Прости моего приятеля, Насух. В недавнем сражении бедняга получил шестопером по голове и в последнее время носится по городу, словно ужаленный демонами. Видит Бог, еще неделя простоя сведет всех нас с ума!

Тирада Джакобо, похоже, немного успокоила нашего гостя, но тень подозрения все еще присутствовала на его лице.

– Как он сюда попал?

– Моя вина, – ни секунды не размышляя, проговорил итальянец. – Это я дал монету, думал, что несколько часов в этом прелестном заведении хоть ненадолго приведут его в чувство. Но ему повсюду мерещатся турки… Впрочем, глядя на тебя, Насух, это и немудрено… Примчался сюда и давай кричать мне на ухо… Что ты там кричал, Константин?

Итальянец и незнакомец посмотрели в мою сторону, и я понял, что теперь выкручиваться придется мне. Нужно было как можно скорее избавиться от хозяина бордели, и потому, состроив наиглупейшее лицо, я неуверенно забормотал:

– Хватит валяться, Джакобо! Где твой конь? Где меч? Басурмане уже повсюду!

Произнося эту тираду, я неустанно таращился на смуглокожего человека в дверях.

Мой приятель тяжело вздохнул и, тыча в меня пальцем, произнес:

– Вот видишь, Насух! Это несчастный человек, а ты его только пугаешь…

– Довольно! – прервал незнакомец, грозно поглядывая то на Джакобо, то на меня. – Пусть проваливает, и чтобы я его здесь больше не видел!

С этим словами он резко развернулся и исчез.

– Наконец-то он ушел, – Джакобо скорчился и потер виски. – У тебя не осталось немного вина?

* * *

28 ноября 1443 года. София (воспоминания)

Рано утром, когда болгарский город еще спал, несколько десятков хорошо вооруженных человек тихо окружили неприметный двухэтажный особняк. Редкие прохожие с удивлением взирали на эту картину, но под недобрыми взглядами королевских солдат, оцепивших квартал, спешили убраться прочь.

Сегодня должна была разыграться финальная часть спектакля, к которому мы готовились несколько дней. Бандиты, совершившие покушение на Владислава, умели заметать следы, и лишь случайность вывела нас на их след. Обычная монета восьмигранной формы была пропуском в их узкий круг, но даже имея ее в кармане, нельзя было рассчитывать на доверие банды. Их неуловимый главарь знал каждого из своих подопечных в лицо, и провести его было невозможно.

В городе заговорщики контролировали целую сеть публичных домов для состоятельных горожан, в которых и устраивали свои сходки. Причем пропуском в эти заведения служили монеты, схожие с теми, которыми пользовались преступники. Лучшего прикрытия для шайки сложно было придумать. Однако моя встреча с Веспасианом и любовь Джакобо к плотским утехам быстро вывели меня на верный след.

Несколько дней я следил за участниками банды, надеясь, что они приведут меня к своему главарю, и вот, наконец, это случилось. На этот раз местом своей встречи преступники избрали обычный жилой дом. Тут собралось по меньшей мере полтора десятка человек, это было необычно, ведь ранее подобные сборища едва насчитывали шесть-семь участников. Я понял, что пришло время действовать, и приказал своим людям готовиться к бою. Соотношение сил было явно в нашу пользу, однако нельзя было позволить сбежать ни одному участнику банды. Поэтому очень скоро солдаты были рассредоточены по всему кварталу, и в моем распоряжении осталось всего около двадцати человек. Джакобо я брать не стал, так как еще не был уверен в его невиновности.

Дверь дома приоткрылась, и из нее показался человек, кутающийся в потрепанный дорожный плащ, из-под которого проглядывало лезвие клинка. В ту же секунду он был сбит с ног, и в открытый проем устремилась дюжина воинов. Ругань и крики перемешались со звуками переворачивающейся мебели и звоном мечей. Из окна выпрыгнул какой-то человек и бросился наутек, однако чья-то метко пущенная стрела быстро прекратила его бег. Как раз в это время еще двое попытались выбраться из ловушки, в которую теперь превратилось их убежище, но и эти попытки были пресечены. Остальные бандиты решили держаться до конца и вовсю использовали свое численное превосходство и узкие коридоры дома, чтобы расправляться с нападавшими. Я бросил в бой всех и сам был готов отправиться следом, когда здание внезапно охватил пожар. В доме послышались крики ужаса, кто-то попытался выбраться наружу, но огонь был словно порождением какой-то темной силы – жар от него оплавлял даже камни. В этом чудовищном пламени сгорели заживо более десятка моих людей и почти столько же бандитов. Сам главарь, воспользовавшись неразберихой, каким-то образом сумел ускользнуть, а вместе с ним пропала единственная надежда узнать, кто же стоял за покушением на короля.

Что касается Джакобо, то очень скоро он был оправдан. Хотя у меня еще долго оставались сомнения на его счет. Да, итальянец был последним человеком, которого я хотел бы подозревать, но угроза жизни Владислава все еще сохранялась, и любая ошибка могла стать роковой. К счастью, в скором времени судьба предоставила мне случай убедиться в его беззаветной преданности. 

* * *

2 января 1444 года

Турки настигли наше войско к северу от Софии, отрезая единственный путь к отступлению и вынуждая дать очередное сражение. Армии двух лучших султанских военачальников – Касыма-паши и Турахан-бея – объединились, чтобы нанести крестоносцам смертельный удар.

Европейцы хмуро взирали на очередное препятствие, вставшее у них на пути. Мечты о родине, которые в последнее время всецело занимали мысли этих людей, теперь, возможно, останутся только мечтами.

Мы молим Господа, чтобы он проявил к нам свое милосердие, и готовимся к решающей схватке… 

Касым-паша

Битва в ущелье

Audentes fortuna juvat.

(Фортуна предпочитает смелых)

Древнегреческая поговорка