– Насколько мне известно, их армия расположилась недалеко от Златицы, – начал я. – Местность там равнинная, и это дает османам определенное преимущество – в этих условиях многочисленная конница турок сможет действовать свободнее. Кроме того, у противника есть возможность наиболее эффективно использовать свое численное превосходство над нами.

Полководец склонился над потрепанной картой, лежащей перед ним, а затем, ткнув в нее пальцем, стал медленно водить, словно что-то отмеряя. Закончив вычисления, он кивнул, явно придя к какому-то выводу.

– Что известно об их численности? – спросил Хуньяди.

– Сведения противоречивые. Кто-то говорит о двадцати, а кто-то о ста тысячах, но наиболее вероятно, что против нас развернулась армия числом в сорок-пятьдесят тысяч человек.

– Хотят ударить по нам, как только мы пересечем горный хребет, – заключил воевода. – Разумно с их стороны.

Поразмыслив, Хуньяди пристально взглянул на меня.

– Представь, что ты стоишь во главе тридцатитысячной армии, которая тает день ото дня, страдая от голода и мороза. Дорога на Адрианополь перекрыта врагом, а идти в обход в сложившейся ситуации возможности нет. У тебя есть выбор: либо повернуть назад и вернуться в Софию, чтобы переждать зиму, либо идти вперед и, рискуя потерять все, принять сражение с превосходящими силами противника. Какой из этих двух путей выбрал бы ты в сложившейся ситуации?

Я уже знал, какой ответ хочет услышать от меня воевода. И на этот раз его желания были сродни моим.

– Наши люди преодолели этот тяжелый путь не для того, чтобы сейчас отступать перед врагом, – сказал я. – Смерть преследовала их каждый день, но они не страшились ее, надеясь, что ты приведешь их к победе. Одолев природу, они не отступят и перед людьми.

Янош Хуньяди был вполне доволен таким ответом. Кажется, я положил конец его сомнениям, и теперь он принял окончательное решение. Растерев замерзшие руки и хитро усмехнувшись, он воскликнул:

– Что же, смерть ожидает нас со всех сторон, так почему бы не напиться вражьей крови перед встречей с ней! Оставим сомнения нашим врагам и двинемся вперед!

* * *

11 декабря 1443 года

Вчера наши войска, преодолев последние препятствия, наконец спустились в долину. На залитом зимним солнцем поле выстроилась армия османов, перекрывая единственный путь на восток. Легкий ветер колыхал их многочисленные бунчуки и знамена с изображением полумесяца.

До меня дошли слухи, что сам султан Мурад прибыл к своей армии, желая вдохновить ее на битву, а значит, турки будут драться с небывалым остервенением.

Всю ночь мы готовились к бою. Король Владислав собрал военный совет, на котором Янош Хуньяди предложил немедленно ударить по врагу. Памятуя о заслугах воеводы, никто из командиров не решился оспаривать его предложения. Лишь сербский царь Георгий Бранкович стоял на том, чтобы требовать у султана мира, пока удача еще улыбается христианскому войску, однако все слишком жаждали боя и поэтому Владислав встал на сторону воеводы.

После совета я медленно брел к себе в палатку. Жар все больше охватывал мое тело, а боль в костях становилась просто невыносимой. Я до последнего надеялся, что эти симптомы вызваны лишь усталостью от бесчисленных ночных вылазок, которые зачастую продолжались до рассвета и оставляли меня без сна. Однако теперь стоило признать – болезнь, с которой мой организм отчаянно боролся все последние дни, наконец взяла верх.

Я, как подкошенный, упал на мягкие шкуры, устилавшие промерзшую землю внутри моего походного жилища. Голова раскалывалась, сил не хватало, даже чтобы отстегнуть пряжки тяжелого мехового плаща, сдавливавшего грудь.

«Ничего-ничего, – успокаивал я себя. – Все пройдет, главное – как следует выспаться, и завтра я вновь займу свое место в строю».

Это было последнее, что пронеслось в моей голове, прежде чем я погрузился в тяжелый и липкий сон.

* * *

Я мчался верхом по пустынной ночной дороге, а позади меня бушевало дикое пламя, пожирая людей и уничтожая шаткие постройки. Оно следовало за мной неотступно, протягивая свои желто-красные щупальца и стараясь увлечь меня в свои смертельные объятия. Раскаленный воздух обжигал, ядовитый дым застилал все вокруг, но я гнал своего коня вперед, не разбирая дороги, потому как любое промедление означало неминуемую гибель в этом огненном аду.

Постепенно дым начал рассеиваться, и вот над моей головой засверкали звезды. Их холодное сияние вселило в меня надежду на спасение. Я пришпорил коня и прижался к нему всем телом. В какой-то момент за черной завесой дыма и пепла я увидел нечто, что повергло меня в ужас! Дорога впереди резко срывалась в обрыв, и глубокое темное ущелье раскрывало свою гигантскую пасть, готовясь поглотить меня. Поворачивать назад было поздно, поэтому я попытался уйти в сторону, но тут мой конь споткнулся, и от страшного удара о землю мое тело наполнилось жгучей болью.

Огонь приближался. Он обступал меня со всех сторон, не оставляя шанса на спасение. В пламени стали проявляться очертания перекошенного злобой человеческого лица, и вскоре я узнал в нем Матфея. Так, значит, он все-таки нашел меня. Явился из ада, чтобы свести старые счеты!

«Будь ты проклят! – закричал я, не узнавая собственного голоса. – Оставь меня наконец в покое! В твоей смерти повинен только ты сам! Чего же ты хочешь? Зачем являешься ко мне?!»

Вместо ответа я услышал громовой, раскатистый смех, который заполнил собой все вокруг. Языки пламени метнулись ко мне, и моя одежда воспламенилась. Смех с каждой секундой становился все громче, а огонь уже пылал повсюду. Выхода не было. Но в этот момент, подобно всем, кто стоит на краю гибели, я вдруг почувствовал в себе невероятную жажду к жизни, и непримиримая ярость обуяла мою душу. Словно загнанное в угол животное, которое в последней, отчаянной попытке спастись бросается на своих преследователей, я кинулся сквозь пламя. Жар ударил мне в лицо, но я все-таки вырвался из огненного круга. Уйти далеко мне не удалось – всего в двух шагах от меня простиралась бездна. Густой мрак скопился внизу, и казалось, что ущелье не имеет дна.

Тем временем пламя подбиралось ко мне со стремительной быстротой, огненный смерч взметнулся до небес, и даже небо окрасилось алыми красками. Я не решался пошевелиться и стоял на краю пропасти, смиренно ожидая конца. Но вдруг из тьмы, которая окутывала глубину ущелья, донесся тихий шепот. Словно что-то звало меня туда, что-то до боли родное и знакомое. Я напряг слух и начал различать слова.

«Иди ко мне, Константин! – доносилось до моего уха. – Не бойся! Здесь ты найдешь спасение!»

Голос очаровывал, увлекал в неизведанные глубины, но страх по-прежнему удерживал меня на краю.

«Скорее! – услышал я. – Еще немного, и будет поздно!»

Огненная лавина готовилась обрушиться на меня в любой момент, и я, не дожидаясь мучительной смерти, шагнул в пустоту. Мир закружился в бешеной пляске, где-то наверху раздался чудовищный крик…