тоже находилась на нижнем этаже. Но и там было заперто. Ничего, подумал он, как-нибудь все равно выберусь.

Что-то блеснуло на стене у двери кухни. Половинка луны осветила дощечку, на которой висели ключи на пронумерованных крючках. Майкл прихватил несколько самых больших и опять скользнул к выходным дверям. Четвертый ключ подошел. Он протиснулся через щелочку в сад. Там остановился и победно вдохнул прохладный ночной воздух. Начало его побега прошло удачно. Он чуть не закричал «ура». Но вдруг подумал, что все прошло уж больно гладко. Нельзя же сбежать, просто взяв ключ с дощечки на стене; свободу надо заслужить, пройдя через опасности! И он снова вернулся в дом, тщательно заперев дверь, и повесил ключ на доску. При новой попытке с другим ключом он проник на кухню. А оттуда можно было выбраться в сад через высоко расположенное окно. Он несколько раз тщетно пытался подтянуться к подоконнику и неловким движением задел и уронил алюминиевую крышку от кастрюли. Она с грохотом покатилась по полу, потом завертелась на одном месте юлой, пока наконец не успокоилась с громким стуком. Майклу потребовалось некоторое время, чтобы унять испуг. Но шума явно никто не услышал. Со всей осторожностью он снова подтянулся на подоконник, и ему наконец удалось выбраться через окно.

И вот он уже второй раз стоял в саду. Теперь у него было чувство удовлетворения: он честной борьбой одолел выход из застенка. В тени здания он прокрался вдоль стены, остановился и прислушался. Ничто не шелохнулось, и он юркой лаской пересек просторный газон, освещенный луной. Затаился под высоким деревом, наметил себе для следующей перебежки старую беседку у садовой ограды. Стены беседки состояли из деревянных решеток, по ним не составляло труда вскарабкаться на крышу, а оттуда Майкл надеялся уже взобраться на ограду. Крыша беседки была построена в виде тупого конуса, на ней легко было поскользнуться. Шаги Майкла гулко отдавались на просмоленном рубероиде. Но даже отсюда стена сада все еще оставалась высокой. Хоть бы наверху не было осколков стекла и острых штырей, подумал он. Потом поплевал себе на ладони, прыгнул, ухватился за край стены и стал карабкаться. Дело шло кое-как; его босые пальцы – а ботинки он снял и оставил внизу – с трудом нащупывали выступы и щели в каменной кладке. Он медленно взбирался все выше.

– Эй, скалолаз, – вдруг сказал кто-то под ним, – ты сюда или отсюда?

– Отсюда, – прохрипел Майкл, удивляясь тому, что при всем своем испуге оказался способен на ответ.

Голос засмеялся:

– Дурацкий вопрос, правда? Какой же идиот среди ночи будет карабкаться на стену, чтобы попасть в интернат!

На это Майкл не ответил. Он висел на отвесной стене, прильнув к ней, и уже начал дрожать от волнения и от ночной прохлады.

– Давай-ка спускайся, пожалуйста, вниз! А то мне придется доставать тебя оттуда.

Теперь Майкл узнал этот голос. Он принадлежал Сэму Грегору, учителю истории и гимнастики, симпатичному человеку. И что только занесло его среди ночи на прогулку в парк? Почему как нарочно его, а не профессора математики, древнего, близорукого господина? Или учительницу музыки, которая хотя и была молодая и веселая, но такая толстенькая, что ни за что не смогла бы вскарабкаться на стену. Но нет, как нарочно Сэм Грегор, учитель гимнастики, который, несомненно, мог лазить лучше, чем три таких Майкла вместе.

Тем не менее Майкл делал вид, что не слышит. Пока он не схватит меня за шиворот, думал Майкл, я не сдамся. Теперь он уже раскаивался в своем честолюбии беглеца. Не надо было делать крюк через кухню, теряя драгоценные четверть часа; давно бы уже был за стеной – а там ищи-свищи.

– Итак, – напомнил голос, – ты слезаешь или я залезаю?

– Я не слезу, – огрызнулся Майкл, лихорадочно нашаривая подходящий выступ. Но выступ не нащупывался, и ступни дрожали. Он слышал, что учитель уже карабкается вверх. И скоро его схватили за ногу.

– Давай-ка вниз. – Сэм Грегор пощекотал его ступню. Майкл дергал ногой и пинался, попадая в пустоту. Но ничего не помогло, и ему пришлось спуститься, то скользя, то падая прямо в руки смеющегося учителя на крыше павильона. Тот щелкнул зажигалкой и посветил на лицо Майкла.

– Ага, – сказал он, – Майкл Петри! Так я и думал.

– Почему? – спросил Майкл.

– Догадывался. Мне прямо-таки жаль, что я вынужден был помешать твоему побегу.

– Если вам жаль, так и не мешайте, – сказал Майкл.

– Ничего не выйдет. Это повредит доброму имени интерната. Можешь мне верить или нет, но я бы этого не хотел. Так что идем!

Он полез вниз, и Майклу ничего не оставалось, как последовать за ним.

Внизу он обулся в свои ботинки.

– И что теперь? – спросил.

– Идем ко мне в комнату и обсудим происшедшее, – сказал Сэм Грегор.

Они отправились в боковое крыло интерната, где жили преподаватели.

– Входи, – пригласил его Сэм Грегор.

Комната была освещена желтым светом настольной лампы и тонула в уютной полутьме. Учитель подтолкнул мальчика на диван. Майкл погрузился в диванные подушки, пропахшие табаком.

– А теперь слушай внимательно, – сказал учитель, – поскольку я буду говорить с тобой серьезно, как с пятнадцатилетним парнем, а не с двенадцатилетним мальчиком.

Майкл выбрался из подушек и сел прямо.

– Я знаю о тебе кое-что, и будь моя воля, ты бы не лез ночью через стену, а еще неделю назад ушел бы среди бела дня через главные ворота.

Сэм Грегор плюхнулся в кресло и вытянул ноги на журнальный столик.

– Майкл Петри, – строго сказал он, – признаться честно, ты пережил немало и меня не удивляет, что ты немного спятил!

– Я не спятил! – запротестовал Майкл. – И откуда вы вообще это знаете?

– Я позволил себе поинтересоваться твоим случаем, Майкл Петри, и можешь мне верить или не верить, но ты мне симпатичен. И даже очень, но было бы безумием, если бы люди поверили в твою выдумку про радио.

– Это не выдумка! – горячо воскликнул Майкл. – Я слышал детей, и я знаю, что они живы. И никто меня не переубедит, ни доктор ван Штейн, ни вы, ни даже дед.

Устыдившись своей горячности, он закрыл лицо руками, и в комнате установилась тишина. Сэм Грегор закурил сигарету.

– Твой дед… – повторил он. – Он тебе ближе остальных, насколько я понимаю…

Майкл кивнул.

– Тогда почему ты устраиваешь ему такое? Неужто ты не замечаешь, что делаешь, Майкл Петри? Ты хочешь вынудить президента бросить всё, все его правительственные дела, совещания, чтобы ради тебя посылать самолеты на поиски? Если бы у меня был такой дед, как