в нее очень медленно, позволяя привыкнуть к размерам своего инструмента, Ульма охала от ощущения наполненности, а Лана приподнявшись повыше, сжала губами ее клитор. Тут ведьма не выдержала и тонко вскрикнув кончила ещё раз, насадившись на горячий стержень до основания. Волны счастья, нежности, доверия и наслаждения сейчас окутывали разум среброволосой, выпустив из губ клитор, она сама застонала, жар внизу живота сводил ее с ума.

Неожиданно ей в голову пришла безумная идея и мгновение спустя, она направила в свою исходящую соками щель кончик хвоста. Их чувства с ведьмочкой опять смешались, хвост проваливающийся в ее собственную вагину, сливался в сознании с мощными толчками рыцаря, который хрипло дыша и постанывая трахал харгранку наращивая все больший темп. Кончили они все вместе, белый, ласковый свет затопил разум, исторгая протяженный, полный наслаждения стон из трех тел, Лана без сил свалилась у ног возлюбленных, хрипло дыша.

Их с Ульмой связь утраивала ощущения, каскадом пересылая их от одной к другой. Чем-то это напоминало способности Шептунов, разве что тёмные твари управляли лишь болью и страданиями. А сейчас Лана ощущала только светлое удовольствие и нежность разливающиеся по телу. С трудом оперевшись руками о холодный камень пола, она заставила себя сначала сесть, а потом и попыталась подняться, рассматривая прижавшуюся к широй груди Айра, находящуюся в полубессознательном состоянии, Ульму.

Потянувшись к Лане свободной рукой, рыцарь помог ей подняться, а затем они все втроем отправились к заранее приготовленной слугами бадье, с успевшей остыть водой. Ночь еще только началась и дорвавшаяся до вожделенного Лана утянула их сперва на второй, а потом и на третий круг, пока силы их полностью не оставили и мягкие, теплые объятия сна укрыли утомленный разум.

Она брела во тьме. В густом, непроглядном мраке, лишенном ориентиров и проблесков света. Этот кошмар отличался от всех прочих. Голоса взывающие снизу были почти не слышны, а вечный враг даже не думал показываться ей на глаза. Почему она здесь? Ведь все прошлые разы, она шла на его зов, больше похожий на вызов, ради звона клинков и ярости схватки… А сейчас она слышала лишь плачь.

Одинокий, потерянный и протяжный детский плач, полный страха и обиды. Лана скрипнула зубами, дети — были ее слабым местом. Среди всего сомна грехов, именно их смерти, самым тяжелым грузом вины, навсегда лежали на пурпурном сердце в груди. А потому она продолжала идти в мрачном подземелье, натыкаясь на липкие от лишайника стены и покореженные, сломанные остатки дверей.

Плач приближался, словно маяк он манил демоницу. Детское отчаяние и страх были чисты и прозрачны как самогон тройной перегонки и столь же пьянили. Последний рывок по длинному коридору и наконец впереди заблистал свет. Тусклый и серебристый словно глаза вечного врага, он слепил нечестивый взгляд привыкший к темноте.

Выбравшись в слабо освещенный грот, наполовину заполненный водой, Лана быстро оглянулась и заметила прозрачный силуэт детской души неподалеку. Девочка была утомлена, испугана, а ее сердце пронзал тяжелый рыцарский клинок. Обида и отчаяние привязали ее к этому месту, не давали уйти к Колесу и обрести покой. Но над всем этим, Лана чувствовала, еще довлело Обещание. Малышка кого-то ждала.

Ей было не больше девяти лет, слабыми короткими ручками она схватилась за лезвие клинка застрявшего в груди и тихо, тоскливо плакала. Синее платьице было замарано в грязи и залито кровью. Время для нее остановилось на моменте смерти и не начнет свой ход уже никогда. Все осознав, Лана склонила голову оставаясь во мраке и едва не зарычала. Очередной ее грех.

Усилием воли подчинив себе тело, Лана втянула когти лап и растворила тяжелые костяные пластины брони, возвращая себе почти человеческий облик. Длинный, гладкий хвост с вязью рун и фиолетовые рога исчезли следом. Ей не хотелось пугать душу девочки, она страдала уже достаточно. Ее сердце разрывалось от противоречивых желаний, но темный, жестокий зов уступал чувству и вины и заботе.

Этот слой Кошмара был совсем неглубоким, до нижних, поистине жутких слоев было очень далеко и лунные отблески что отражались от речных вод окутывали грот светом как будто пришедшем из реальности. Пройдя по гладким, отшлифованным сотнями приливов камням, Лана подошла к замершему призраку и присела напротив.

Девочка была бледна, на тонких губах застыли струйки крови, а в замершем взгляде из под короткой челки читался страх и тоска. Лана с трудом попыталась улыбнутся. Пылающий фиолетовый жар в груди почти потух под грузом чувства вины, возвращая возможность спокойно мыслить.

— Ты дочь Агаты Немор, дитя?

Впервые за долгие месяцы услышав человеческий голос, призрак вздрогнул и попытался сфокусировать взгляд, Лану она видела лишь как смутный, исполненный тьмы силуэт. Дитя было переполнено болью, но еще не перешагнула порог неизбежного безумия и было способно общаться.

— Я… Я Рэя. Жду когда мама вернется чтобы спасти меня. — тихо прошелестели ее губы с легкими нотками печали.

— Спасти от чего? Что с тобой случилось? Не бойся малышка, ты можешь мне все рассказать. — Лана потянувшись попыталась погладить расстрепанные каштановые волосы. С третьего раза ей удалось поймать нужный подслой Кошмара, в котором находился призрак и коснуться ее. Девочка вздрогнула, а потом зажмурилась от непривычной ласки. Слишком долго ее окружали только тьма и боль.

— Мама с папой уехали, а я ждала их. Было как всегда скучно, я играла с Паруру и горничной Эммой. Мама всегда возвращалась, нужно только немножечко подождать…

Грот начало заполнять туманом, исчез плеск реки и запах тины, подчиняясь воспоминаниям призрака и эффекту Наблюдателя Ланы, слой кошмара менялся, подстраивался под события прошлого, а ее спутница оживала в собственных воспоминаниях.

Камень и полумрак исчезли, их заменил серый от скуки замковый сад. пушистый, маленький щенок, крутился и гавкал у ног одетой в тускло-синее платье девочки, сидящей на невысокой скамейке. неподалеку от нее соткалась фигура юной, но усталой, горничной державшей в руках поднос с графином воды.

Лана отступила в тень укутавшись мраком, став безмолвным наблюдателем воспоминаний. Рэя вновь переживала свой последний день жизни, в мир вокруг медленно возвращались искаженные восприятием краски. Слишком ярко-красный, как кровь, алый свет солнца сейчас озарял вечерний сад. От ворот замка послышались крики, вспыхнув от счастья девочка вскочила и подобрав подола побежала к ним, под встревоженные крики служанки.

В распахнутые ворота въехали трое, заглядывая в их лица, Рэя нахмурилась, а мир вновь потускнел от ее разочарования. Родителей среди приехавших не оказалось, только ее вечно всегда всем недовольный и мрачный дядя, постоянно споривший с ее отцом и обвинявший