Кровать прогнулась под немалым весом Доминика, когда он последовал за мной. Выпрямил мои ноги, осторожно погладил внутреннюю часть коленей и снова завладел губами, возвращая в туман желания, где нет места глупому смущению. А затем начал спускаться вниз, сначала целовал подбородок, шею, ключицу, дальше прихватил губами мое плечо. Первое прикосновение к груди было предельно осторожным. Словно Доминик пробовал мое тело на вкус. Следующий поцелуй был обжигающим — он стремился вобрать в рот всю грудь, теребя языком чувствительный сосок. Я вцепилась ему в волосы, со стоном прижимая к себе.

Доминик высвободился, заставив меня разочарованно зарычать. А сам, довольно усмехнувшись, продолжил продвигаться вниз, оставляя на моей разгоряченной чувствительной коже влажный след. Его губы и язык задержались в ложбинке вдоль моего живота, отчего мышцы подрагивали, а кожа покрылась мурашками. Дальше… дальше я маялась в сомнениях: оттолкнуть, чтобы не сгореть от стыда, или шире развести ноги. Подобного никогда в жизни не испытывала. И когда его голова оказались между моими бедрами, сердце билось где-то в горле, я судорожно сжимала и царапала простыню, находясь на грани, — все чувства и ощущения обострились до предела.

Руки Доминика на моих бедрах были настолько горячими, что казалось, мы сейчас воспламенимся вместе с кроватью. Волны возбуждения одна за другой накатывали, пока его рот творил чудеса. Я непроизвольно поднимала и опускала бедра, качаясь на волнах чувственного наслаждения. И когда была уже на грани освобождения, мужчина резко поднялся и, подхватив меня под ягодицы, вошел в мое лоно одним плавным скользящим движением.

В следующее мгновение я закричала, выгнувшись дугой и содрогаясь в экстазе. Доминик дал мне немного времени переждать самый пик, а затем продолжил игру, входя в мое тело то длинными размеренными толчками, то ускоряя темп, исторгая из моей груди то стон, то крик.

Пожалуй, я компенсировала пять лет воздержания и одиночества. Доминик был неутомимым, ненасытным и одновременно невероятно чутким любовником. И в тишине спальни еще долго слышались лишь стоны и имена на пике страсти, а в сон я провалилась, свернувшись возле подарившего столько удовольствия мужчины, с мыслью, что никогда не забуду свою, по сути, первую ночь настоящей любви.

* * *

Глубокой ночью раздался привычный надоедливый трезвон. В полусонном состоянии я все-таки сняла трубку — убедиться, что опять будет лишь механическая трескотня и ни одного слова. Уж лучше бы будильник прозвенел, который тоже по привычке завела, перед тем как выключиться. Прохрипев «слушаю», я несколько мгновений внимала молчанию, а затем потянулась положить трубку, но не успела.

Дрогнула кровать. Доминик, прижавшись грудью к моей обнаженной спине, забрал трубку, послушал с полминуты и положил на аппарат. Я же подтянула простыню повыше, глупо застеснявшись после всего, чем мы недавно занимались. Наверное, из-за дурацкого звонка, нарушившего уютную интимную тишину. Только хотела высказаться по поводу бесцеремонного захвата трубки, но шелон опередил:

— В субботу Ясмина говорила, тебе уже не впервые ночью звонят.

Хриплый со сна голос сладким, чувственным воспоминанием отозвался в моем теле, и как-то не до звонка стало. Но Доминик, опираясь на локоть и нависая надо мной, настаивал:

— Эва, это правда?

— Да, неделю где-то… — зевнула я. — Ник, в сервисной службе в понедельник сказали, что это не технический сбой и…

— Понятно. — Он прервал мою попытку рассказать о заявлении и привстал. — Перелезай на мое место, а я пока переговорю кое с кем.

Я невольно уставилась на мощную обнаженную фигуру шелона, от вида которой полусонного состояния как не бывало, и под насмешливым черным взглядом, прикрываясь простынкой, перебралась на место, хранившее уютное тепло мужского тела.

Доминик тем временем уселся, спустив ноги с кровати, и вновь потянулся к телефону. Пока он связывался с кем-то из своих коллег или подчиненных, я буквально облизывала взглядом коротко стриженный затылок, в волосы на котором зарывалась пальцами. Голову, склоненную к широкому плечу, которым он придерживал трубку. Наблюдая за длинными сильными руками шелона, я сглотнула, вспомнив, что он вытворял с моим телом, какой шквал наслаждения подарил!

Мужчина, легко и непринужденно перехватывавший все бразды правления моей жизнью, чуть наклонился, опираясь локтями на колени, а я продолжила восхищаться его мощной спиной с перекатывающимися под кожей рельефными мускулами, твердыми валиками на талии, ямочками над ягодицами. Живое олицетворение силы и нежности…

Я невольно прислушалась к разговору Доминика с неизвестным собеседником и снова отметила его тон и манеру общения: резкие скупые фразы, не оставляющие места пререканиям или лишним словам. Шелон приказал собеседнику узнать, откуда поступают звонки на мой номер, и сразу сообщить ему. Положив трубку, потер лицо ладонью и повернулся ко мне, подтянув ногу на кровать и согнув в колене. Я, словно приклеившись, взглядом прошлась по мощному бедру, покрытому темными волосками, узкому жилистому колену, затем метнулась к паху, где опять наливалась мужская плоть. Внизу живота заныло от предвкушения, но между бедер саднило — я слишком давно не занималась любовью, да еще столько.

— Рыжик, если ты будешь так смотреть, мы продолжим там, где остановились, — хрипло пообещал мой неутомимый мужчина с совершенно иной интонацией — чувственной, ласковой.

Каким-то непостижимым образом он влиял на меня, превращая в похотливую кошку. Отбросив смущение, я игриво улыбнулась и, сладко потянувшись, потерлась щекой о подушку, пропахшую его ароматом.

— Прости, но я пока не могу, — прошептала, чувствуя, что краснею под пристальным горящим взглядом.

Доминик хмыкнул и потянулся ближе ко мне. Вытянулся, опираясь на руку. Гладил мое лицо, перебирал волосы, рисовал завитушки на плече. Ночного света из окна хватило, чтобы видеть его лицо, на котором отражались эмоции. И хоть ни я, ни он не высказали своих чувств, не признались, без слов понимали, что между нами все не просто так, не временно. Слишком голодные черные глаза у шелона, и в них не только восхищение красивой внешностью и страсть, а жажда обладания, преданность. Наверное, в моих глазах он видел те же самые чувства. Слова были лишними.

Доминик склонился к моему лицу, снова коснулся губ. Я ощутила мягкость его рта и колючую щетину и потеряла счет времени, наслаждаясь чувственной нежностью поцелуев. Пока нас не прервал очередной звонок. Ник неохотно оторвался от меня, чмокнул в щеку. Вновь уселся на краю кровати и ровно ответил:

— Да. — Прослушав с минуту, переспросил: — Точно? Ошибки нет? Хорошо, поставь на контроль. Звонки с него записывать.

Затем он положил трубку и не шевелился, явно о чем-то задумавшись, пока я осторожно не спросила:

— Ты мои разговоры собираешься записывать?

Обернулся шелон с хмурым видом, видимо, встревоженный какими-то новостями:

— Нет. Мои сейчас разбираются, что к чему. Номер, с которого тебе звонят, — ничей. По сути, несуществующий. Мы проверим, в чем дело.