— В нем должны быть окна, глядящие на все четыре стороны света. — Моя сестра раскинула руки, дабы рабочие поняли, что ей видится — помещение, полное воздуха и света. — Окна от потолка до пола, — распорядилась она.

Солдаты послушно поклонились, и скульпторы принялись трудиться, вырезая листву на столбиках кровати и рисуя рыб на зелено-голубых плитах пола.

Когда Нефертити не руководила возведением своего павильона, она ездила вместе с Аменхотепом посмотреть, как там продвигается строительство храма — а теперь, когда часть рабочих занялась другим, оно замедлилось.

— Мутни, найди свой плащ! — крикнула мне сестра. — Мутни, мы едем в храм!

В храме я увидела военачальника Нахтмина. Он отдавал распоряжения строителям. Что он делает в Мемфисе? Он же был твердо намерен оставаться в Фивах! Когда мы проезжали мимо, Нахтмин улыбнулся, и я отвела взгляд, чтобы Нефертити не подумала, будто между нами что-то есть. Но Ипу, ехавшая в одной колеснице со мной, тихонько прошептала:

— Фараон сделал солдатам предложение, от которого не отказываются. Двадцать дебенов серебра в месяц за работу на стройке в Мемфисе.

Я обернулась к ней, потрясенная:

— Военачальник Нахтмин явился сюда ради серебра?

Ипу посмотрела на военачальника и улыбнулась, заиграв ямочками на щеках.

— Или по иной причине.

Однажды утром сестра слишком плохо себя чувствовала, чтобы ехать в колеснице, и она захотела, чтобы вместо нее поехала я.

— Я не хочу, чтобы Аменхотеп отправился туда с Кийей! — со злобой произнесла она. — Я прямо вижу, как она едет по строительной площадке и сочиняет стихи в честь сверкающих новых зданий! А с него еще станется ради нее написать это на стене храма!

Я бы засмеялась при этих словах, но просьба Нефертити меня напугала.

— Ты хочешь, чтобы я поехала на стройку? Одна?

— Конечно не одна. Ты возьмешь с собой Ипу.

— Но что я буду там делать?

Нефертити положила руку на живот; моя неосведомленность утомила ее.

— То же самое, что всегда делаю я, — огрызнулась она. — Будешь присутствовать в храме, чтобы строители не ленились. Будешь смотреть, чтобы рабочие не воровали золото, алебастр или известняк.

— А если они все-таки будут воровать?

— Не будут, — невозмутимо произнесла Нефертити. — У тебя на глазах — не посмеют.

Пока главный конюший готовил мою колесницу к выезду, Ипу поинтересовалась:

— А где фараон? Он разве не едет?

— Моей сестре нездоровится, и она хочет, чтобы фараон был рядом с ней.

— Так мы едем одни? Без охраны?

— Совершенно одни.

Когда колесница была готова, мы покинули дворец и поехали туда, где строился храм. Солдаты ломали каменные глыбы и обтесывали их. Алебастр, похоже, никто не воровал, но несколько человек весело помахали Ипу, когда мы проезжали мимо. Я приподняла брови. Ипу улыбнулась:

— У меня есть друзья в странных местах, госпожа. А поскольку вы не можете заводить друзей среди солдат, я завожу их для вас.

Я проследила за ее взглядом и увидела, что какой-то человек встал на пути у нашей колесницы, раскинув руки. Лошади остановились, словно подчинившись некоему приказу, и Нахтмин улыбнулся нам.

— Военачальник, — официальным тоном произнесла я и поклонилась.

— Госпожа моя Мутноджмет, — отозвался он.

Ипу ухмыльнулась.

— И как продвигается работа в храме? — спросила я.

Мне же нужно было делать вид, будто я надзираю за его людьми. Рабочие с ворчанием устанавливали на место тяжелую каменную колонну.

На губах военачальника заиграла едва заметная улыбка.

— Как видишь, люди трудятся изо всех сил ради великих устремлений его величества. Но разве ты не хочешь спросить, почему я здесь?

От работы на солнце кожа военачальника приобрела оттенок темной бронзы, сделавшись темнее, чем его длинные волосы и светлые глаза.

— Я уже знала, что ты здесь, — ответила я. — Фараон сделал солдатам предложение, перед которым невозможно устоять. Двадцать дебенов серебра в месяц.

Военачальник Нахтмин сощурился под безжалостным солнцем.

— Так вот что ты думаешь? Что я продался за горсть серебра?

Я взглянула на него в упор.

— А почему же еще ты мог приехать?

Нахтмин отступил на шаг, и вид у него сделался задумчивым.

— В юности я скопил деньги, полученные в войске, и купил ферму в Фивах. А когда мой отец умер, я унаследовал его владение. Так что нет, я явился сюда не ради пригоршни дебенов.

Я почувствовала, что чем-то обидела его. Военачальник не отводил взгляда, и мне пришлось спросить:

— Тогда почему ты приехал?

Нахтмин посмотрел на Ипу.

— Возможно, ты, госпожа, сможешь это объяснить. А я должен вернуться к моим солдатам, пока они не начали воровать известняк. — Он улыбнулся. — Или алебастр.

Я посмотрела ему вслед и повернулась к Ипу:

— Почему ему нравится играть со мной?

— Потому что он тобой интересуется. И не уверен, что ты интересуешься им.

Я онемела.

— Только смотри, чтобы твоя сестра не застукала тебя в таком виде, — предостерегла меня Ипу. — А то во дворце поднимется буча похуже той, которая была при рождении царевича.

Храм Атона закончили строить своевременно, к тому моменту, как Нефертити пришла пора рожать. Она сильно отяжелела и теперь сидела в особом павильоне, украшенном изображениями Хатор и Беса, подложив под ноги пуховые подушки, а в передней сидели арфисты и играли для нее. Во всех углах стояли слуги с опахалами. Моя сестра правила со своего ложа и рявкала на всех, кто оказывался рядом, даже на нашего отца.

— Почему никто не сказал мне, что Кийя отправилась с ним посмотреть на храм? Она что, теперь заняла мое место? — Нефертити негодующе повысила голос. — Так, что ли?

— Мутноджмет, закрой дверь, — велел отец. Он посмотрел на лежащую Нефертити. — Тебе придется несколько дней просто потерпеть. Ты ничего не можешь поделать.

— Я — царица Египта!

Нефертити попыталась сесть, и служанки тут же кинулись к ней.

— Пошлите за Аменхотепом! — приказала она.

Девушки посмотрели на отца.

— Я сказала — пошлите за фараоном! — пронзительно взвизгнула Нефертити.

Отец повернулся к ближайшей служанке и кивнул. Девушка поспешно умчалась.

— Ты бы лучше побеспокоилась о состоянии дел в твоем царстве, — сказал отец. — Ты хоть потрудилась выяснить, что происходит в Фивах?