очень устойчив к подводной коррозии, он не ржавеет.

Глянув по сторонам, он внимательно осмотрел салон.

– Теперь это ваш портсигар. Носите его во внутреннем кармане.

Бросил взгляд на портсигар, потом на меня.

– Потанцуем?

Мы встали, он повел меня на танцевальную площадку.

– Прежде чем сделать то, чего вы хотите, я хочу иметь гарантии, – сказала я.

– Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.

– Гарантии, что вы знаете людей, которые могут переправить меня через границу.

Продолжая танцевать, Хагеманн шепнул:

– У директора Фалка, вашего мужа, назначены встречи с немецкими властями здесь, на пароходе. Вы слыхали про адмирала Каракса?

– Мой муж патриот, – шепнула я в ответ. – Я не стану за ним шпионить.

– Отто Каракс – адмирал, командующий норвежским Западным побережьем. Фактически именно Каракс обеспечивает все побережье войсками и техникой. Он предложит углубить сотрудничество между немецкими властями и пароходствами вашего мужа.

Сердце у меня учащенно забилось, но я промолчала. Особых иллюзий по поводу Тура я не питала, но коричневорубашечником он не был.

– Через два дня, в понедельник, пароход причалит в Тронхейме, там вы должны пойти в ресторан «Палмехавен» в отеле «Британия». Ровно в одиннадцать утра придет некий человек, сядет слева от входа и попросит закурить. Тогда вы достанете портсигар и угостите его вот этой сигаретой.

– Спасибо за танец, – сказала я.

Хенри Хагеманн галантно отвел меня к столику и, не говоря более ни слова, вышел из салона.

Я открыла портсигар. Сигареты придерживала резинка. Та, на которую он мне указал, была на миллиметр-другой короче остальных, чуть желтоватая. Она выделялась. Страх во мне смешался с гордостью. Не об этом ли я всегда мечтала? Сделать что-нибудь для родной страны?

Что это за голоса?

Я навострила уши.

Голоса словно бы стали громче.

И тотчас в дверь проник из гардеробной яркий луч света. На долю секунды помещение ярко осветилось, во всяком случае для наших привыкших к темноте глаз. Народ недоуменно озирался по сторонам, как посетители дансинга, когда включают свет и опять становятся видны скрытые до тех пор изъяны.

Створки распахнулись, и в салон ворвались немцы.

ФЛУРЁ-МОЛЁЙ

Минимум десяток вооруженных солдат, а следом двое мужчин в серых плащах со значками гестапо.

Все произошло так быстро, что никто в салоне даже пошевелиться не успел.

Свечи на столах погасли, кроме одной, которая горела, чуть потрескивая.

Послышались нервозные команды, гулко отдававшиеся в салонах, хлопки дверей и злобный лай овчарок, которых с трудом удерживали на поводке.

– Всем оставаться на местах! – скомандовал один из гестаповцев. Он был в белой рубашке с галстуком, в простой и элегантной двубортной тужурке с золотыми пуговицами и широкими лацканами. Сидящий в обтяжку мундир подчеркивал стройную атлетичную фигуру. Лицо острое, с выступающими скулами.

Эсэсовцы встали, отдали честь. Немецкие морские офицеры стали по стойке «смирно».

Солдаты освещали нас фонариками и держали под прицелом.

Портсигар на столике передо мной блестел в лучах фонариков. Хагеманн обманул меня? На миг я оцепенела от страха. Конечно же, он был подсадной уткой, чтобы заманить меня в капкан. Как я могла быть настолько наивна?

– Норвежцы в углу справа, – указал гестаповский командир – высокий блондин с задранным подбородком и прямой, словно бы негнущейся спиной. На вид чуть старше тридцати, приказы он отдавал сдержанно и корректно.

Пианистка что-то умоляюще крикнула солдатам, и двое рядовых тотчас оттащили ее в наш угол. Кроме меня, двоих мужчин и суннмёрской дамы за соседним столиком здесь было еще несколько норвежцев. Мы стояли зажатые меж двумя креслами и столиком.

Королева Мод смотрела на нас со стены.

Последняя стеариновая свеча погасла; дымок поднялся вверх и расплылся под потолком.

– Я – штурмбаннфюрер Мюллер, – сказал гестаповский начальник. – А вы?…

Он кивнул на молодую даму из Суннмёре.

– Бетси Флисдал.

– Место работы и причина поездки?

– Работаю конторщицей на рыбной фабрике в Олесунне. Направляюсь в Будё, где начну работать в магазине дамской одежды.

Мюллер проверил ее билет и удостоверение личности.

– У вас билет третьего класса, барышня. Как вы оказались в салоне первого класса?

– Не ваше дело, оккупант, – сердито ответила Бетси.

Мюллер промолчал, только смерил девушку пренебрежительным взглядом, не поддался на провокацию. Спутники ее, запинаясь, объяснили, что сейчас не имеют постоянной работы, подрабатывают на рыбацких судах, потому и плывут в Молёй.

Затем гестаповец подступил ко мне.

– Вера Линн, – сказала я, но голос прозвучал не очень уверенно. – Секретарь в управлении бергенского порта. – Смотрела я тоже неуверенно. – Еду из Бергена с мужем, сыном и нянькой. – Голос несколько успокоился, объяснение-то вполне убедительное. – Мы направляемся в Стамсунн к моей матери, она хворает туберкулезом.

– У вас есть документы, подтверждающие цель путешествия?

Страх мурашками бежал по спине, я надеялась, он не заметит, как я нервничаю.

– Увы, – сказала я, – все произошло так быстро. Мама при смерти. Но у меня с собой все необходимые документы, подтверждающие, что родилась я на Лофотенах, а живу в Бергене.

Я протянула ему метрику, он бросил на бумагу короткий взгляд.

– Поездка необходимая, мы понимаем вашу ситуацию, но в другой раз не забывайте документы.

Мюллер отвернулся и медленно прошагал через танцплощадку. Осмотрел наш столик. Хрустальные стаканы наполовину полны, кусочки льда растаяли в водке.

Штурмбаннфюрер взял портсигар в руки и прищурясь рассматривал.

– Чей он?

Молчание, будто в церкви.

Плохо дело. Королева Мод, думала я, помоги мне.

В конце концов я нарушила молчание:

– Мой.

– Я забыл сигареты, – сказал Мюллер чуть ли не бодрым тоном, который напугал меня еще сильнее. – Не угостите меня?

Я кивнула и затаила дыхание.

Офицер открыл портсигар… было так тихо, что я услышала легкий щелчок, с каким откинулась крышка. Чуть ли не по-женски он провел кончиками пальцев по рядку сигарет. Я зажмурила глаза и уже видела себя в тюремной камере.

Он вытащил одну сигарету.

Если хорошенько присмотрится, мне крышка.

Штурмбаннфюрер Мюллер оглядел портсигар, осторожно закрыл и положил на прежнее место.

– Большое спасибо, госпожа Линн.

Какое облегчение!

Ординарец поднес ему зажигалку.

– Однако, – хрипло сказал он, прежде чем я успела вполне осознать облегчение, – предмет нашего расследования как раз ваша должность в управлении порта.

Сердце у меня снова екнуло. Откуда он знал?

– Поэтому вам придется пройти с нами.

– Как это понимать? – сказала я чужим голосом.

– Вы прекрасно слышали.

Я хотела встать, но тут дверь опять распахнулась.

На пороге стоял Тур – вместе со стюардом, в костюме, со шляпой в руках. Обернувшись к штурмбаннфюреру, он веско осведомился:

– Что здесь происходит?

– Мы ведем дознание касательно возможных подстрекателей и сопротивленцев, – сказал Мюллер уже куда