Кристина упала лицом в ту грязь, что выплеснула из себя, и лежала так долгое время, пока рядом не раздались голоса.

– Я же говорил, что она пошла туда, – сказал кто-то совсем над ухом. – Вы только посмотрите, что он с ней сделал!

– Мы слишком рано его прикончили. Нужно было, чтобы он испытал всю боль.

Кристина с трудом разлепила глаза и подняла голову. Вокруг столпились мужчины с факелами. В свете пляшущего огня их лица блестели, а глаза горели красным. На Кристину они смотрели с обожанием и нежностью.

«От меня несёт смрадом. Я перепачкана в грязи. Лицо опухшее и заплаканное». – Перечисление фактов-недостатков оказалось той лестницей, цепляясь за которую Кристина встала.

– Мы отомстили, королева, – сказал один из толпы, и тотчас все они упали на колени.

– Я – Кристина, – сказала она, больше для себя, чем для них. – Кристина.

– Ты – королева! Наша королева! Единственная и неповторимая. Правь нами. Скажи, что нам сделать, и мы исполним незамедлительно.

– Кристина, – повторила она, чувствуя, как дрожат губы. – Я – Кристина. Замухрышка, которую вы ненавидите и презираете. Посмотрите. Вот же она. Я.

– Королева!!! – ревела толпа.

Сил плакать не осталось. Бороться и искать себя – тоже. Вымышленная сестра – настоящая! – пропала и не показывалась.

«Она была. Была!» – твердила себе Кристина, но даже внутренняя борьба с самой собой казалась лишь извращённой игрой. Вроде бы в благородство, а на самом деле – в месть.

Что ж, оставался один лишь способ понять, что же происходило на самом деле.

– Встать! – скомандовала Кристина, и голос её вдруг преобразился. В нём появились царственные нотки, от которых мужчины разом вскочили и вытянулись перед ней.

Её войско. Готовое к чему угодно. К убийствам и подвигам, пусть частенько это одно и то же.

И стоило почувствовать эту переполняющую власть, как разом все сомнения померкли. Труп Теодоро, прибитый к дверям, показался всего лишь дешёвой безвкусицей, но никак не событием, над которым стоит проливать слёзы. Вообще ни к чему сейчас плакать. Самое время веселиться!

«О, нет-нет-нет», – пробормотала Кристина где-то на задворках собственного сознания. Волна, что смела её туда, продолжала прибывать, но теперь она знала, как с ней бороться.

Пересилив саму себя, она упала на колени, а потом ткнула себя лицом в грязь. И так несколько раз, пока смрад не разлился в воздухе, пока волосы не превратились в спутанные комки чего-то жидкого и склизкого.

И затем, упав на спину, Кристина подняла руки к небу.

– Обнимите меня! – приказала она. – Все-все! Давайте! Скорее же! Ну!

Первый просто лёг на неё сверху. Второй упал. Третий прыгнул. Четвёртый взобрался по трём другим. На пятом стало трудно дышать. Шестой уронил факел рядом с волосами Кристины. Седьмой выбил остатки воздуха из лёгких. Восьмой карабкался очень долго. Девятого подсадили остальные, и он помог взобраться десятому. Одиннадцатый, и что-то хрустнуло в груди. Двенадцатый напевал песенку, пока поднимался. Тринадцатый…

Продолжая мысленно считать, Кристина ждала, когда же придёт конец, но при этом не боялась смерти. Она знала, что смертью её испытания не закончатся, и вот это-то и было настоящим кошмаром.

Утро понедельника, которое я планировала начать с увольнения, пошло по иному сценарию. Едва попала в кабинет, как пришла Евгения и протянула большой толстый конверт.

– Только что принёс курьер, – сказала она со странной дрожью в голосе, которой я не придала в тот момент значения.

– Даже не подозреваю, что в нём, – ответила я на молчаливый вопрос.

И тут зазвонил телефон, Евгения мне подмигнула, прошептала одними губами: «Потом расскажешь» – и скрылась.

– Вам его уже доставили? – голос у звонившего оказался интересным. С каким-то неуловимым акцентом. Прибалтийским, возможно?

– Да. Только что. А вы вообще кто?

– Переверните конверт. Там написано.

Я сделала так, как он говорил. Надписей не было, зато стояла синяя печать, на которой сплелись три символа:

«Х&М».

– Вы Хосонов или Мирошниченко? – спросила я, радуясь тому, что удалось сдержать дрожь в голосе, и одновременно понимая, почему Евгения так отреагировала.

– Мирошниченко. А теперь вскройте конверт. Я подожду.

Я отложила телефон и отодвинула его в сторону. Взяла ножницы и медленно принялась вскрывать конверт. Очень не хотелось этого делать, но любопытство и какое-то странное чувство «долга перед работодателем» пересилили.

В конверте оказалась пачка листков. Суть дела раскрывалась в первом же предложении:

– И насколько же срочный? – пробормотала я, запоздало понадеявшись, что в телефоне не слышно. Ещё отвечать начнут.

Договор предлагал мне на время стать генеральным директором – ик! – до марта следующего года. Я подписывалась под тем, что обязуюсь закончить к этому времени все начатые фирмой проекты. Зарплата предлагалась такая, что за месяц я получала как за год в должности фотографа.

Во все пункты я не вчитывалась. И без того руки тряслись, когда я положила договор на стол и взяла телефон снова.

– Почему? – спросила я. – Тут людей до фига и больше. А я в строительстве совсем не разбираюсь.

– Вам и не надо, – голос Мирошниченко был по-прежнему спокоен. – Там людей, как вы выразились, до фига и больше. Вот пусть они и разбираются. А вам надо, чтобы проекты были закончены в срок.

– А потом что?

– А потом посмотрим. В зависимости от результата.

– Вас все проекты интересуют или какой-то конкретный?

– Да. Мы строим небольшой коттеджный посёлок. Эль Пунто. Слышали?

Руки больше не тряслись. Только потели. Как и подмышки. Стыдно сказать, но я разом вспотела вся целиком. Не думала раньше, что такое возможно.

В голове били колокола. Перекликались между собою под рукой опытного звонаря. Мелодия вместо чувства успокоения приносила тревожность.

Желудок отозвался сосущим чувством пустоты. Над левым глазом задёргалась бровь.

– Алло! Вы слышите меня, Кристина?

– Да, – сказала я машинально. – Слышу. То есть в первую очередь Эль Пунто?

– Именно. К тому же, насколько мне сообщили, вы заинтересованы в приобретении там участка. Я постараюсь похлопотать о скидке. Ну, что скажете?

– У меня есть время подумать?

– Вы же сами понимаете, что нет.

Я отодвинула телефон в сторону. Закрыла глаза. Открыла снова.