И тут Киру внезапно осенило. Анфиса лежит в больнице, состояние у нее крайне тяжелое. Девушка могла умереть, спаслась по чистой случайности. Но если Анфиса все же умрет, кто будет наследовать после нее?

– Настя, посмотри скорей, не оформляла ли в вашей конторе свое завещание некая Анфиса Горская.

– Горская, Горская…

Настины пальцы запорхали над клавиатурой.

– Есть такая! – воскликнула она. – Завещание составлено через три дня после визита в нашу контору Кеши.

Что и требовалось доказать! Анфиса умирает, ее имущество, то есть то, что она унаследовала от Кеши, переходит к третьему лицу. И коварный Рогожкин за свои мошеннические услуги получает новенький «Мерседес».

– На кого написано завещание Анфисы?

Оказалось, что завещание составлено в пользу гражданина Михаила Короткова. Это имя было подругам неизвестно. Но это еще ни о чем не говорило.

Так что, едва дождавшись нотариуса, возвращавшегося с обеденного перерыва с очень довольным замаслившимся лицом, подруги налетели на него с двух сторон.

– Учтите, мы знаем, что завещание Кеши вы подделали! Все завещано Анфисе, а она при смерти. Если помрет, то кому все достанется? Уж не вам ли предстоит получить имущество вашего племянника?

– О чем вы говорите? – сделал Рогожкин непонимающее лицо, но глаза его забегали чуточку быстрее. – Убирайтесь, побирушки!

– Мы вам ясно говорим, больше у вас мухлевать с этим делом не получится! Если случайно выяснится, что Анфиса перед смертью написала завещание в вашу пользу, то вам не поздоровится. Мы вас по судам затаскаем, но докажем, что у Анфисы не было намерений сделать вас богаче на пару десятков миллионов!

Однако глаза Рогожкина, когда подруги заговорили про якобы оставленное Анфисой завещание в его пользу, приняли нормальное выражение. Он больше не боялся, расслабился и вследствие этого обнаглел.

– Пошли вон! – взревел он. – Судом они мне грозить вздумали! Да я в судах провел больше времени, чем вы на свете прожили! Не вам со мной тягаться!

– Кеша не мог лишить свою мать всего. Вы подделали его завещание. Но зачем? Ведь если правда вылезет наружу, то вам не поздоровится. Вы не только попадете под следствие, от вас уйдут все ваши клиенты! Никто из порядочных людей не захочет иметь дело с обманщиком. Вы либо разоритесь, либо станете оказывать услуги, по сравнению с которыми подделка Кешкиного завещания – это еще цветочки. И все равно рано или поздно окажетесь в тюрьме!

Рогожкин пулей пролетел мимо подруг и скрылся за дверями своей конторы. Когда же подруги попытались последовать за ним, то оказалось, что двери плотно заперты изнутри. Рогожкин забаррикадировался у себя в конторе, чтобы не общаться с неприятными ему посетительницами.

– Какой гад! – в сердцах воскликнула Кира. – Нет, ты только подумай, ну какой гад!

– Просто нет слов.

– И Настю жалко.

– Всех жалко. Кешу больше всех.

– Неужели ты думаешь, что Рогожкин «замочил» родного племянника ради… ради наследства?

Кира не ответила. Что-то смущало ее во всей этой истории. Девушка внимательно рассматривала «Мерседес» – недавнюю покупку Рогожкина. Настя ошибалась в оценочной стоимости этой машины. «Мерседес CL» стоил не три миллиона, он стоил не меньше пяти. А если Рогожкин был верен своему принципу – тратить на собственные прихоти не больше десяти процентов от прибыли, сколько же он должен был заработать на махинации с Кешкиным завещанием? Тридцать миллионов? Пятьдесят?

– Что-то тут не то, – произнесла наконец Кира. – Мой бывший жених был, конечно, обеспеченным человеком, но не более того. Кешка так тщательно рассчитывал выгоду, потому что сам был далеко не богат. Собственно говоря, у него всего и было-то: квартира, машина и фирма. Ни то, ни другое, ни третье огромных денег не стоит.

Леся мысленно перевела размер Кешкиного благосостояния в доллары, потом в евро, а затем в рубли. В рублях цифра получалась побольше, но все равно не бог весть какая. Квартира была просторной, но в типовом новом доме. Машина иномарка, но из разряда «середнячков». Фирма…

– Может, мы чего-то не знаем про его фирму?

– Да брось ты! Я ведь тоже в бизнесе не первый день. Кешкин доход не превышал трех лимонов в год.

– Всего три миллиона?

– После уплаты налогов, расходов на аренду и содержание офиса, зарплату сотрудников больше никак не получится.

– Но это же совсем небольшая сумма. С такими темпами нотариус и за десять лет не отобьет своего нового «Мерседеса».

– О чем я тебе и говорю! – с досадой произнесла Кира, которая видела, что чего-то в этой истории не понимает, но не знала, что именно.

Из раздумий ее вывел звонок телефона. Звонил Лисица, который крайне недовольным голосом произнес:

– Нашел я вашего художника! Радуйтесь, что знаете дату его рождения, по ней парня и обнаружил.

– Есть что-нибудь интересненькое?

– Не знаю. Но вас ведь интересовали его родственники – близкие и дальние?

– Про его мать мы уже все узнали сами. И про старшего брата с отцом тоже. Они оба умерли.

Голос Лисицы еще больше поскучнел.

– Да, из наследников у художника осталась одна мать.

– Наследников? – удивилась Кира. – Каких наследников? Разве было, что наследовать после смерти молодого художника?

– Ну как же! А его картины!

Картины? Как-то до сих пор подруги не рассматривали возможность наследования картин рано погибшего художника.

– Разве они представляли собой хоть какую-то ценность? – осторожно спросила Кира.

– Хоть какую-то ценность?! – поразившись, воскликнул в ответ Лисица. – Да вы что? Смеетесь?

– И не думали даже.

– Девчонки, да вы хоть знаете, за сколько ушла последняя картина этого мастера? На аукционе за нее началась настоящая драка. И в результате картина со стартовой цены в тридцать тысяч ушла за триста девяносто!

– Ого! – поразилась Кира. – Всего за одну картину почти десять тысяч евро? Совсем неплохо!

– Боюсь, ты меня неправильно поняла, – каким-то странным голосом произнес Лисица. – Триста девяносто тысяч – это было уже в евро!

Кира буквально выпала в осадок.

– Эй, ты чего там молчишь? – встревожился Лисица. – В шоке?

– Это еще мягко сказано, – наконец нашла в себе силы ответить приятелю Кира. – Ты уверен, что ничего не перепутал?

– Я изучил биографию художника. Умер он рано, в возрасте двадцати шести лет. Из наследников у него имелась лишь мать. Но вот странное дело, художник, по версии изучающих его творчество искусствоведов, написал не меньше полусотни полотен. Однако у его матери оказалось всего три работы сына. Одну она продала в конце девяностых, вторую лет десять назад. И наконец, последнюю, за которую и выручила триста девяносто тысяч евро, выставила на торги буквально несколько недель назад.