Джейкоб и Клод читают в курительной комнате газеты, сообщил он ей, сам же он отправляется играть в бридж. За каждым его словом ей виделась скрытая угроза. А потом служащий отеля, что нес дежурство за стойкой регистрации, перепутав, дал ей вместо ключа от их с мужем номера ключ от северного номера люкс на третьем этаже. Того самого номера, где разместился мистер Поул. Так что если Эвелин и ждала некоего сигнала, то совершенно неожиданно она его получила.

Медлить она не стала. Быстро поднялась на третий этаж и открыла дверь. Потом снова спустилась в вестибюль и, очаровательно улыбаясь, сказала, что, должно быть, произошла какая-то ошибка, потому что она не смогла открыть дверь своего номера этим ключом. Юноши, который дал ей не тот ключ, за стойкой уже не было: он, по-видимому, только что сменился, но заступившая ему на смену сотрудница немедленно исправила это недоразумение, извинившись за причиненное неудобство.

На этот раз Эвелин сразу поднялась в свой номер, оборвала все лепестки со своих чудных нарциссов и вернулась с ними в северный номер люкс на третьем этаже. Высыпала лепестки в камин, в самый низ, и хорошенько замаскировала их сверху поленьями, молясь про себя, чтобы ночь выдалась холодной и мистер Поул попросил разжечь камин.

Чтобы ядовитый дым подействовал, потребуется время. Сперва человек почувствует тошноту и сонливость. Вполне возможно, что мистер Поул и не заметит странного запаха и не поймет, отчего он засыпает. Возможно, слишком много выпил за бриджем, подумает он и спишет свою сонливость на счет алкоголя. Потом яд проникнет в легкие, сердце постепенно замедлится и наконец вовсе остановится.

Эвелин покинула номер люкс на третьем этаже и снова спустилась в свой номер. Сняла верхнюю одежду и шляпу, а потом попросила горничную приготовить ей ванну. И когда Джейкоб вернулся к ней из курительной комнаты и принялся со смехом пересказывать уморительную дискуссию, которая развернулась за шашками между Клодом и другим молодым постояльцем отеля, Эвелин уже раскаивалась в своем поступке. Целую секунду она думала, не правильнее ли будет подняться на третий этаж и выгрести из камина лепестки. Но тут в номере Спенсеров появился Клод и спросил, не хотят ли они спуститься вниз и чем-нибудь поужинать, пока еще не закрыли кухню. Глаза ее лучшего друга на краткий миг встретились с ее глазами, и Эвелин поняла, что хотя Клод и не знает всех деталей, но он по лицу ее о чем-то таком догадался. О том, что только что сделала Эвелин.

Она сказала, что есть ей не хочется, и Джейкоб с ней согласился. У него тоже не было аппетита. Клод распрощался и, прежде чем закрыть за собой дверь, послал своей подруге почти совсем незаметный знак одобрения:

– Спокойной ночи, Эви, – сказал он ей по-французски. – Ложись спать – день выдался на редкость длинный.

И в этот момент Эвелин поняла, что если бы юный регистратор за стойкой вручил не тот ключ не ей, а Клоду, то этой ночью мистер Поул все равно распростился бы с жизнью.

XLIII

Цветок – разрушитель сердец. Именно так, кажется, именуют в Китае синие нарциссы. Элис не была уверена, что хоть раз в жизни видела этот цветок. Такие цветы не росли в Англии, а лондонский район Ист-Энд уж точно не отличался обилием оранжерей или цветочных лавок. Название же, хотя и звучало крайне романтично, имело и другое прочтение, практически буквальное: если цветок поджечь, то его дым убивает.

Вот что рассказал Шаожань Хуберту, Маргарет и Элис, когда трое друзей вернулись «домой», на последний этаж отеля, после долгой прогулки по Шанхаю. Джонатан был бледен и сильно дрожал; увидев его, Хуберт шагнул навстречу и заключил мальчика в объятия.

– Мне жаль, мне так жаль, очень-очень жаль, – прошептал по-английски мальчик, когда Хуберт наконец-то его отпустил. Потом он еще пару раз менял языки, переходил на шанхайский диалект и еще на какой-то язык, без устали повторяя одно и то же слово. И именно когда он говорил на этом последнем языке, в словах которого слоги так изящно тянулись и так решительно закруглялись, голос Джонатана по-настоящему сломался.

Эмма подошла к Элис и взяла ее за руку. Та крепко эту руку пожала. Сестра ее была одета как мальчик и казалась опустошенной – и физически, и эмоционально. Элис тоже чувствовала себя неимоверно усталой. Втроем – она, Маргарет и Хуберт – они вывезли тело из номера, скрыв его под грязным бельем в тележке для прачечной, и спустили его в винный погреб. На данный момент это было самое надежное место. Хранившиеся там бутылки имели огромную ценность, и именно по этой причине ключи от погреба были доступны только Хуберту и Маргарет. Потом они вернулись в номер, сменили постельное белье, отмыли все следы крови и собрали весь багаж мистера Поула, чтобы горничная, которая придет сюда в утреннюю смену, поверила, что обитатель номера просто выехал из города раньше, чем предполагалось. То, что мистер Поул был убит посредством лепестков синих нарциссов, явилось для Элис немалым потрясением, однако еще более поразительным для нее стало известие о том, что преступление это совершил не кто иной, как Эвелин Спенсер, с которой вчера вечером, всего несколько часов назад, она так приятно провела время, гуляя по магазинам.

И пока Шаожань рассказывал им обо всем том, что случилось, Хуберт молча слушал. Когда рассказ был закончен, Хуберт провел рукой по лицу, будто стремясь снять пелену со своих мыслей. Из всех присутствующих он выглядел самым усталым.

– Весьма сожалею, что тебе пришлось поступить так, как ты поступил, Шаожань, – произнес он тихим серьезным голосом. – Безмерно сожалею. То же касается и тебя, Джонатан. Мне очень жаль, что оба вы были вынуждены присутствовать при моем разговоре с Монтгомери и что мои собственные ошибки привели к подобному исходу. И мне жаль, что миссис Спенсер так или иначе тоже оказалась втянута в эту историю…

– Это я виноват, – стоял на своем Шаожань. – Когда мы с Эммой узнали о ее секрете с мистером Ожье и пришли к выводу, что именно она и написала ту записку с угрозами, которая оказалась под дверью, Эмма хотела открыть ей правду: сказать, что ей можно не беспокоиться, потому что тайне ее ничто не угрожает. Только я с ней не согласился, хотя и видел букет цветов на комоде и у меня сразу возникло подозрение о ее намерениях. Это я дал ей ключ от его номера, чем и подтолкнул ее к действию. Это по моей вине она убила человека, который никогда и ничего против нее не замышлял, и теперь ей придется жить с этим камнем на совести.

– Но ведь не ты внушил ей мысль, что мистер Поул знает ее тайну. Она сама пришла к этому выводу в силу ужасного стечения обстоятельств, – встала на его защиту Маргарет. – И ты дал ей шанс просто сказать, что у нее в руках какой-то другой ключ, не ключ от ее номера. Она могла бы вернуть его немедленно, если б только захотела.

На слова Маргарет Шаожань ответил кивком. И хотя плечи и лицо его слегка расслабились, свидетельствуя о том, что какая-то часть груза вины и ужаса испарилась, он по-прежнему казался довольно серьезно этим задетым. Джонатан, судя по его виду, тоже не полностью пришел в себя. Он все время ловил взгляд Хуберта и слегка дрожал. И все же что-то не состыковывалось. Мальчик вел себя так, как вел бы себя любой, решившийся в порыве отчаяния убить человека. Он терзался сожалениями, раскаивался, страдал. Однако ни в одном из его жестов и слов не было ни следа поведения того, кто только что потерял отца, и неважно, какие чувства к нему он испытывал.

– Что будем делать с телом? – спросил наконец Джонатан.

– Может, загрузить его в лодку, выйти в открытое море и там выбросить? – предложила Маргарет. – Если привязать к телу такой груз, чтобы оно точно не всплыло, то его никто никогда и не найдет.

– А что будет, когда его объявят в розыск? – спросила Эмма. – Через несколько недель, когда он так и не вернется домой. Тогда здесь у нас будет просто не протолкнуться из-за количества полицейских и детективов. Это же последнее место, где его видели живым.

– Да никто и не будет объявлять его в розыск, – отозвался Шаожань, пристально глядя на Хуберта, словно спрашивая разрешения,