Бандит теперь не орал и не лягался, как бешеный мул, а был настроен на вполне мирную беседу. Он все время улыбался, обнажая ровные белые зубы, и возникало ощущение, что он хочет нас покусать.

– Вот спросить тебя хочу, – он говорил со мной, как с главным, не обращая внимания на остальных. – Ты нас совсем дикими считаешь?

Я не ответил, только неопределенно пожал плечами.

– А ты так по глупости считаешь. Вон, Малик, окончил в Англии университет. Рауф во Франции выучился, всякую технику знает лучше, чем Коран. Они умные. А ты нас дикарями считаешь.

Он говорил то с обидой, то со злостью, то с вызовом, а то будто оправдываясь. Была в нем первобытная наивная непосредственность и искренность, что вызывало даже некоторое умиление. Думаю, я его ласково потрепал бы по щеке и угостил шоколадкой, прежде чем выпустить в брюхо пару пуль.

– Дикие! – сокрушался нигериец. – Если ты белый, у тебя все дикие, да?

– Нет, – покачал я головой. – Не все.

Судя по тому, как он напирал на меня, они были в курсе всех разговоров, которые мы вели между собой в камере. Скорее всего, там были микрофоны. Тот же самый Рауф из Франции, который электронные схемы читает с гораздо большим удовольствием, чем священные суры, и постарался. А перевести с русского на арабский тут есть кому.

– Университет – это значит далеко не дикарь, – назидательно продолжил Черный Хаким. – Вот ты оканчивал университет?

– Нет, – честно признался я.

– А Малик окончил. Так кто из вас дикарь?

– Очень рад за вас. Может, еще подучитесь немного и перестанете людей убивать.

– Нет, не перестанем. Это не убийство, а джихад. Утверждение шариата.

– Аллаху Акбар, – поддакнули шестерки…

Продолжить столь занимательную беседу нам не дали. Появился малолетний моджахед, что-то прошептал на ухо своему командиру. Черный Хаким поднялся со своего кресла и ушел, оставив нас без собеседника.

Мы сидели тихо, чтобы не настораживать и не злить охранников – они были все на нервах, и кто-то из них вполне мог продырявить наши шкуры. А своя шкура ближе к телу.

Так в напряженном молчании мы провели минут десять.

А потом на сцене появился Песчаный Лев.

Внешность он имел непрезентабельную. Типичное дитя южных народов – гладко выбритый курчавенький обладатель огромного горбатого носа марки «шнобель». Такой типаж будет органично смотреться хоть в синагоге, хоть в мечети, хоть на рынке стройматериалов в Подмосковье. Зато гордый, как императорский пингвин. В песчаном камуфляже, сбоку кобура с увесистым пистолетом, на голове форменная натовская кепка. За ним, согнувшись вопросительным знаком, что-то шепотом втирая, семенил Черный Хаким. Еще чуть следом тащился наш предатель Бек. Оружия ему не вернули, но зато отдали в знак расположения семейный кинжал. Чеченец был насупившийся, как сыч, и не слишком довольный, но когда нигериец его о чем-то спросил, расплылся в елейной улыбке. Очки зарабатывает, лизоблюд!

Значит, сам Песчаный Лев соизволил говорить с нами. Эх, эмир, сколько же мы нервов и калорий сожгли, пытаясь тебя найти. И вот встреча состоялась. А руки мои связаны. И оружие изъято. Жалко, но такова реальность. И нужно исходить из нее.

Из мечети выгнали всех посторонних – осталась только охрана эмира. Недалеко от Песчаного Льва стоял женоподобный молоденький парень в просторном сером балахоне, в руке он держал кейс – в таких обычно монтируют спутниковые телефоны. Ну что ж, парню поручили важную работу. Во всяком случае, он очень горд своей ролью.

Разговор с Песчаным Львом не отличался затейливостью, не было в нем никакой борьбы умов. Эмир просто осведомился, хотим ли мы жить или предпочитаем, чтобы нас жестоко казнили – его помощники большие специалисты в причинении мучительных летальных исходов. Я объявил, что лучше, конечно, поговорить. А еще лучше – договориться.

– Что вы ищете на моей земле? – спросил эмир.

Отпираться смысла не было, поэтому я ответил просто:

– Тебя.

– Зачем я вам понадобился?

– Ты нам не нужен.

– Не говори загадками.

– Нам нужна твоя жизнь.

– Почему моя?

– Насколько я знаю, перед наступлением было заброшено несколько диверсионных групп с целью обезглавить военное руководство Халифата. Ты – наша цель.

– Даже так!

– Гордись. Немногие удостоились такой высокой чести.

Черный Хаким уважительно зачмокал и забормотал что-то о признании великих заслуг хозяина со стороны неверных, но эмир не обратил на него внимания. Зато очень внимательно смотрел мне в глаза.

– Что ты знаешь о «Слезах Аллаха»? – неожиданно резко спросил Песчаный Лев.

– Наверное, Аллах горько плачет над судьбой этой земли, – пожал я равнодушно плечами – все-таки не прошли даром многолетние тренинги, учившие при любых неожиданностях ничем не выказывать своего волнения, хотя меня будто током ударило.

– Наверное, так, – задумчиво произнес эмир.

Потом сделал театральный жест, и один из его телохранителей положил на офисный стол наш тактический планшет.

– Хорошая вещь. Очень дорогая. Моя профессия компьютеры, – доверительно сообщил Песчаный Лев. – Я окончил технологический институт и подавал надежды, пока Аллах не велел мне избрать другой путь.

Он внимательно осмотрел планшет. Похоже, искал какие-нибудь сюрпризы, типа вделанной в корпус взрывчатки – такую же, какую он недавно использовал против бунтовщиков, превратив спутниковый телефон в гранату. Но в малом объеме планшетника много взрывчатки не спрячешь. Если только систему самоуничтожения, чтобы выжечь внутренности при несанкционированном доступе. А он хотел получить доступ санкционированный.

– Я бы с удовольствием полазил по этому компьютеру, – поведал эмир.

– Это будет затруднительно. Не думаю, что кто-то из твоих людей сумеет взломать его, – сказал я.

– Зачем взламывать, когда есть те, кто могут открыть его? – усмехнулся Песчаный Лев.

Я ничего не ответил.

Повисшее молчание нарушил эмир:

– Я не люблю повторять.

Вперед выступил Бек и заискивающе произнес:

– Почтенный господин, туда вводится код и прилагается отпечаток пальца на панели. Это может сделать только командир, – он кивнул в мою сторону.

– Спасибо, – произнес я ему с угрозой.

– Ну, вот как все просто, – улыбнулся эмир. – Мне почему-то кажется, что ты согласишься, русский командир. Ведь так?

Я помолчал. Песчаный Лев пытался придавить меня к полу своим тяжелым взглядом.

Вздохнув, я произнес:

– Подарить эту игрушку? Нет ничего невозможного. Но все имеет цену. Это гарантия жизни. Моей и моих людей.