– Завтра на шестнадцать часов по местному времени в Аль-Махрабе намечена мирная демонстрация – за все хорошее против всего плохого. За мир против войны. Моджахеды сгонят туда пинками не менее двадцати тысяч человек, в основном женщин с детьми.

– Думаешь, им уготована роль сакральных жертв?

– Уверен.

Топилин потер пальцами виски, потом встал, прошелся по кабинету, подошел к окну, откуда открывался унылый вид на двор Управления. Обернулся, присев на подоконнике. И безрадостно произнес:

– Вот сколько лет я в деле. Кажется, все видел, ко всему готов. И все равно не могу понять, как вот так просто, ради сиюминутных шкурных интересов можно уничтожить десятки тысяч жизней. Ради красивой картинки и тактического выигрыша. Ради котировок акций и доходов финансистов. Чикатило со своей полусотней жертв вызывает у людей ужас, омерзение и возмущение. А эти благополучные и якобы добропорядочные твари, у которых дом с лужайкой, любящие дети и внуки, дрессированная собака, – они нисколько не переживают, совесть их не мучает, преступниками себя не считают.

– Люди делают свою работу, – пожал плечами Шабанов.

– А люди ли это?

– Каждый по отдельности – может быть. А все вместе – нечто иное.

– А кто? Уж не рептилоиды ли? – усмехнулся Топилин, который был в курсе всех теорий заговора и относился к ним иронически.

– Это новый мировой порядок. Тот, который не успел достроить Гитлер.

– Знаешь, никогда не верил во всесильные мировые правительства. Те, кого за него принимают, всего лишь винтики, и не более.

– Правильно, – согласился Шабанов. – Я тоже не верю, что нами правит страшно секретное мировое правительство, или Бельведерский клуб, или сионские мудрецы, или масоны, инопланетяне, которые все видят и направляют ход развития цивилизации. Зато я верю в общие интересы элитных финансовых, промышленных, политических, медийных групп, которые образуют собой чудовище – эдакого мирового паразита. Его цель проста – свить из нашего мира уютное гнездышко, а человечество сделать кормовой базой. Это не какой-то далеко идущий план. Это просто инстинкт выживания и доминирования паразита.

Шабанов перевел дыхание и воодушевленно продолжил:

– Конечно, у чудища есть и мозг, который толкает его вперед – тут и Бельведерские, Римские клубы, и какие-то тайные ордена, и секретные встречи власть имущих и финансистов, которые считают, что правят миром, умело развязывая войны и устраивая в разных уголках земного шара то голод, то изобилие. Есть и руки – американский шестой флот. Есть скелет – государственные структуры, спецслужбы США и их сателлитов. Есть и артерии – банковские системы, по которым струится гнилая долларовая кровь… Если бы все решалось по коварным планам, рожденным в глубинах тайных обществ и исследовательских центров, это чудовище давно бы сгинуло. Разум, даже самый выдающийся, ограничен и дает сбои. А инстинкт сбоев не даст. Захватить, сожрать, раздавить… Сам не зная того, оперативник спецслужбы, офицер Пентагона, банковский клерк – все они клеточки организма этого чудовища. Поэтому смешно требовать от одной клеточки угрызений совести за то, что организм сожрал кого-нибудь. Клеточка функционирует так, как заложено в нее природой. И не ощущает себя маньяком-убийцей, как Чикатило, потому что тот был самостоятельной фигурой. А клеточка – одна из многих.

– Описание художественное, но близкое к истине, – кивнул начальник ГРУ. – К сожалению, этот паразит и определяет направление движения цивилизации.

– Определял. Некоторое время даже содействовал прогрессу, создавая свои жизненно важные структуры – социальные и технологические. Но его время кончилось. Он или пожрет человечество. Или мы загоним его в клетку, а потом заморим голодом. И для этого я готов работать двадцать пять часов в сутки. Проливать кровь. Этот паразит должен сдохнуть, пока не спалил Землю в ядерных взрывах. Или не создал на планете единый концлагерь.

– А, – неожиданно Топилин улыбнулся и махнул рукой. – Справимся. Не впервой нам мир спасать. У России судьба такая.

Он уселся в кресло и строго посмотрел на своего заместителя:

– Остался один день. В течение ближайших часов я должен дать отмашку на использование запасного плана.

– Проигрышного плана.

– Не до жиру… Что с «Бризом»? Чего они телятся, черти их дери?!

– Пока ничего нового.

– Я говорил, что план волюнтаристский?

– Я соглашался. План глупый. Но иного не было.

– Решили на дурачка проехать. И что?

– Пока ничего…

– Плохо все. Очень плохо, – Топилин посмотрел на часы и сказал: – Если в течение двух часов не получаем никакой информации, то о группе «Бриз» забываем. Списываем ее со счетов.

Шабанов кивнул. Что тут возразишь?

Зазвонил коммутатор. Адъютант сообщил:

– К вам майор Трофимов.

– Пусть заходит, – кивнул Топилин.

Вошел молодцеватый майор из штаба операции «Заслон».

– Товарищ генерал, разрешите обратиться?

– Давай без церемоний, – раздраженно произнес Топилин. – Что у тебя?

– Группа «Бриз». Сигнал на удар…

– Они выбрались, – улыбнулся счастливо Шабанов, ощущая, как неподъемный груз сваливается с плеч.

– Похоже на то, – кивнул Топилин. – Мне докладывать незамедлительно, напрямую при изменении обстановки. А так доклад каждые четверть часа. Лично. Понял?

– Так точно, – щелкнул каблуками майор.

– Иди…

За майором захлопнулась дверь. И Топилин обернулся к заместителю:

– Тебе десять минут на сборы. И в Чкаловский. Оттуда в Сирию. На завершающий этап операции.

– За орденами, – хмыкнул Шабанов.

– Или на заклание. Это как получится. Тебе кто нужен с собой?

– Нет. Главное, «потрошители» на месте. От них зависит все.

– Поаккуратнее там. Нельзя испортить мелодию на заключительном аккорде…

На месте поселка вспухла пыльная пуховая подушка, расползающаяся все шире. Наши ВКС постарались. Лагерь Черного Хакима был смешан с каменистой землей, пропитан кровью, там не осталось, наверное, ничего живого. Хотя человек – скотина живучая. Забивается в щель и переживает огненные ураганы, выползает на волю и продолжает стрелять. Может, и там кто-то шевелится, трясет контуженной головой и дергает затвор автомата.

Пыль закрыла весь поселок. Ее озарял пылающий бензовоз. В этом тумане гордо вздымался силуэт мечети, и это восхитило меня. Пятьсот лет простояла эта красота. Пережила и бандитов. И авианалет. Даст бог, или Аллах, пройдет некоторое время, вернутся сюда жители. И вновь засияют как новые витражи. Снова будет благолепие и тишина. Только детей станут пугать сказочным злодеем Черным Хакимом.