закупка тканей и порошков, забота о нуждах скотного двора, содержание конюшен — это лишь малая толика обязанностей Ядвиги. Она вставала рано утром и возвращалась в свои покои лишь когда солнце уже садилось за горизонт, а небо усеивали яркие мерцающие звёзды. Единственное, что могло оторвать хозяйку от дел, — это почтовые повозки. Она с замиранием сердца ждала весточку от мужа, но новостей всё не было.

Незаметно для всех минуло чуть больше месяца.

— Госпожа, вы слишком бледны. Усталость вскоре свалит вас с ног, — сетовал обеспокоенный слуга, глядя на изможденное состояние княжны.

— Глупости, — отмахивалась девушка, хотя давно уже ощущала сильное недомогание. Изредка тело била мелкая дрожь, аппетит почти исчез, а головокружение вообще стало её неизменным спутником.

— Вы себя до полусмерти доведете, а князь мне голову с плеч снимет, как воротится.

— Ах, скорее бы он вернулся домой, — девушка обняла себя за плечи и с тоской посмотрела в узкое окошко в стене. Последнее время она всё чаще выглядывала в него в надежде увидеть конницу во главе с мужем.

Тем временем Михайло всё не унимался:

— Под страхом смерти не пущу вас на кухню!

— И чем же в таком случае мне заняться прикажешь?

— Прогуляйтесь по саду или в лесу, недалеко от ворот. И отдохнете заодно, развеетесь.

Спорить с упрямым мужчиной было почти бесполезно, да и желания на это не было, поэтому Ядвиге пришлось согласиться. Она попросила оставить её одну, скоро сменила рабочее платье на просторную юбку и черную сорочку, взяла лукошко и по наставлению слуги пошла в лес.

Она долго и бесцельно бродила меж густых деревьев, изредка добавляя в корзинку цветы, ягоды, да грибы, а потом угрюмо поглядела на свою добычу и молвила:

— Зачем мне это всё? Я ведь больше не излечиваю недуги и не делаю снадобий. Сколько бы не пыталась изготовить простенькое зелье, да только перевожу травы. Совсем руки не слушаются. Да ещё и эта слабость непроходящая одолевает.

Ядвига прислонилась к стволу березы и подняла глаза к небу. Голова шла кругом, земля уходила из-под ног, и тело знобило до жути.

— Да что со мной такое… — она приложила руку к груди чувствуя, как к горлу подбирается дурнота.

Словно из ниоткуда поднялся ветер, листва на дереве зашумела, затрепетала, подзывая долгожданную гостью. Чуя лесной зов, Ядвига обняла тонкий ствол, приложила голову, прислушиваясь к тихому ропоту и с болью в сердце ответила:

— Не могу, березонька. Нельзя. Недостойна я дара богов и благословения леса. Не лечу больше, людям не помогаю. Всё мастерство своё растеряла. Когда-то утонула в своём горе, позабыв о долге, скрылась от всего мира в замке и только благодаря князю ещё жива. Он один держит меня в этом мире.

Дерево вновь зашумело, точно возражая.

— Видела я сон недавно, что боги гневаться будут, если я у леса сил попрошу. Не могу пойти против их воли, ведь ночные видения неспроста ко мне приходят.

Девушка пошатнулась, всё крепче цепляясь за полосатый ствол. Ноги настолько ослабли, что ей с трудом удавалось удержаться на них.

— Нужно скорее возвращаться домой.

Отчего-то ей стало боязно, что может не дождаться возвращения мужа. Дурные мысли сами полезли в голову, отчего мурашки поползли вдоль позвоночника.

Лукошко выпало из рук, рассыпав по траве скромные запасы, но теперь Ядвиге не было до этого никакого дела. Пошатываясь и хватаясь за ветки, она побрела в сторону замка. Хотела крикнуть во весь голос, позвать на подмогу, но изо рта вылетело лишь слабое хрипение.

Сил едва хватило, чтобы дойти до дороги, но внезапно солнце в глазах померкло, голова завертелась и мир провалился в пустоту.

— Витольд… — только и успела она вымолвить одними губами, рухнув на землю вдоль дороги.

Если бы девушка не лишилась чувств, то встретила бы милого друга, которого так долго ждала.

В это самое время князь со своей свитой возвращались домой с победой. Поход оказался трудным, и ряды его воинов поредели, да и сам вельможа получил серьезные раны, но ничто, кроме смерти, не могло остановить его от скорейшего возвращения домой.

Придерживая одной рукой поводья, а другой раненую грудь, крепко стянутую пропитанными кровью бинтами, морщась от боли при каждом скачке, он гнал лошадь во весь опор, пока не завидел вдалеке человека вдоль дороги. Присмотревшись он ахнул и в отчаянии крикнул:

— Ядвига!

Красные волосы жены рассыпались по земле, словно кровавая лужа. Князь, что было силы, всадил шпоры в бока своего скакуна и, забыв о собственных ранах, рванул вперёд.

Он оказался рядом так быстро, как только смог. Спрыгнув на землю, он упал рядом на колени и склонился над женой.

— Любовь моя… Ядвига… ты слышишь меня? — сердце его рухнуло вниз, когда ему показалось, что она не дышит.

Не мешкая больше ни минуты, он подхватил любимую на руки.

— Позвольте мне, князь. Вы ранены, — один из солдат хотел подсобить господину, но тот тут же отверг предложение, не позволив никому касаться его жены.

— Разворачивайте коней и живо доставьте лучшего лекаря. Если моя жена умрет, так и не дождавшись помощи… — он блеснул черными глазами. — Да помилуют вас боги!

Приказ был незамедлительно приведен в исполнение. Несколько воинов развернули лошадей и поспешили до ближайшей деревни за подмогой, а сам вельможа осторожно, но быстро устремился в сторону замка.

Когда лекарь прибыл, он застал в княжих покоях средь белоснежных простыней такую же белую с лица девушку. Кажется, опасность уже миновала, ведь если бы не нездоровый цвет кожи, то Ядвигу вполне можно было бы счесть за мирно спящую.

— Помогите ей! Сделайте хоть что-нибудь! — взмолил Витольд, стоя на коленях у постели жены и крепко сжимая её ослабевшую руку.

— Но Ваша рана! — ужаснулся доктор, глядя, как на бинтах проступает новая кровь.

— Не имеет значения! Сперва моя жена. После займетесь остальным.

Лекарь хотел возразить, но князь на него так глянул, что у бедного старика поджилки затряслись. Он подбежал к кровати, раскрыл свой сундучок и приступил к осмотру.

Много времени не понадобилось для того, чтобы вынести окончательный вердикт.

Лишь после того, как Витольд услыхал, что жизни жены ничего не угрожает, он переместился с пола в кресло и позволил лекарю заняться его кровоточащей раной на груди. Оказалось, что во время бешеной скачки и пока он нес Ядвигу на руках, швы, наспех наложенные после сражения, разошлись. Но боли от впивающейся в плоть иглы он почти не ощущал, думая лишь о том, что сказал ему старик.

Голова Ядвиги жутко раскалывалась, во рту пересохло, а к