— Ну и хорошо! — задрав подбородок, заявила копия своего козловредного отца.

— Ты такая… Такая! — топнула ногой Аделин.

Ее сестра воинственно сжала кулаки, упершись ими в кровать, и я поспешила вмешаться.

— Девочки! — возвысила голос, пресекая уже готовую вспыхнуть ссору.

Только ее сейчас для полного комплекта не хватало.

Сдернув с вешалки жемчужно-серое платье, подозвала Аделин. Хотела расстегнуть пуговицы ее дневного наряда, но тут с улицы в приоткрытое окно ворвалось:

Когда-а-а я тебя увидел,

Сердце чаще забилось в груди-и-и-и!

Сра-а-азу в тот миг я поня-ял

Все у нас впереди!

Фальшивил поющий знатно. А еще растягивал слова, как если бы у него язык заплетался. Голос отчего-то показался мне знакомым. Близняшки одновременно подлетели к окну, я встала за ними и чуть не уронила на подоконник челюсть: за кованой оградой, вцепившись в нее мертвой хваткой, стоял мируар Фриэль.

Традиционно пьяный. Его покачивало из стороны в сторону, но он продолжал упрямо стоять на своих двоих и горланить на всю улицу:

Приходи в мои ты объя-я-тья

В своем нежном кремовом пла-а-атье

Приходи-и-и-и, приходи, приходи-и-и...

В такт словам стучит сердце в груд-и-и-и...

— Оставайтесь здесь, — велела я девочкам.

Но они, как это водится, меня не послушались. Опережая друг друга, понеслись в коридор, а оттуда вниз по лестнице. Я старалась не отставать, тем более что к входной двери, точно разъяренный бык на красную тряпку, успешно выпуская из ушей и ноздрей клубы пара, пер Демаре.

— Мало было животных в этом доме, — свирепо прорычал он и остервенело рванул на себя ни в чем не повинную створку.

Вообще-то оно здесь одно. Животное. Которое в данный момент грозно спускалось с крыльца.

Из коридорчика, что вел на кухню, привлеченные шумом, выскочили Анаис, Анжель и Зои. Следом примчались Симран с этой жабой. Жужженом, извиняюсь.

Нет, я ошиблась: в этом доме не одно животное, а целых два. Жаждущий крови бык и такая же плотоядная лягушка. У Этиля даже цвет лица был подходящий, болотно-зеленоватый.

— Что здесь происходит? — квакнул он, и кадык у него на шее нервно дернулся.

— Побудь с ними, — попросила я Зои.

Горничная кивнула, встала возле близняшек, а я вылетела на крыльцо и поспешила за Демаре, который уже не рычал, а изрыгал самое настоящее пламя:

— Хмарь тебя подери! Ты что мне тут устроил?!

Краем глаза заметила немногочисленных в этот час прохожих, остановившихся через дорогу и с интересом следящих за развитием событий. А события разворачивались захватывающе и стремительно.

Не менее стремительно алмазный гад приближался к калитке. Вон уже и рукава рубашки успел закатать, и кулаки заблаговременно сжал.

Ойкнув, я испуганно бросилась по мощеной дорожке к воротам.

Мутный взгляд Фриэля скользнул по его бычеству, а потом, сфокусировавшись на мне, вдруг просветлел.

— Селаниечка! — взвизгнул Грегуар, подпрыгивая от радости. — Лю-ю-ю… боль!.. бовь моя! Я за… ик… тобой прише-о-ол!

Помню, проходили. Вернись, вернись, я все прощу.

Распахнув калитку, Демаре схватил Фриэля за шкирку, как нашкодившего котенка (или фидруаренка — но лучше не будем о больном), и втянул внутрь, чтобы оттащить подальше от зевак, которые продолжали собираться возле особняка алмазновеличества.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Хорошенько встряхнул любителя вечерних запевов и запоев, на что Грегуар вообще никак не отреагировал. Кажется, Демаре он попросту не заметил. Наоборот, с еще большим энтузиазмом, пяля на меня глаза, выдал:

— Я возьму тебя… ик… в театр! Сезон… ик… еще не начался! Я скучаю, мой фидруарчик. Вернись к па-а-апочке!

— К папочке? — как-то подозрительно спокойно переспросил Демаре, отпуская незадачливого поклонника.

— Ко мне, — снова икнув, самоуверенно подтвердил Фриэль и ткнул в широкую грудь алмазного деспота своим длинным пальцем. — Ты-ы-ы… не заслуживаешь такой женщины, как моя Селани-и-ие… чка!

— А ты, значит, заслуживаешь? — с усмешкой уточнил Демаре.

— Засуживаю! — важно выпятив грудь, согласился антрепренер Ле Гранда. — Засс… — нахмурился, видимо, усиленно размышляя о своем стремительно сокращающемся словарном запасе. — Лужи… ваю-у-у!!!

На последнем слоге он взвыл не своим голосом, потому что искрящееся лассо змеей выскользнуло из перстня Демаре, обвилось вокруг директора театра, сделав его похожим на гусеницу в блестящем коконе.

— Чтобы я тебя здесь больше не видел, — глухо цедя слова, предупредил король. — Ни возле этого дома, ни на этой улице. Ни в этом районе. А если не успокоишься, исчезнешь и из этого города. Навсегда, — закончил он вкрадчиво, почти ласково, и я поежилась от этих мягких ноток в его голосе, заменивших привычные металлические.

Не знаю, как Фриэль, но я сразу поверила ньеррскому аналогу Аль Капоне. Ведь действительно поможет исчезнуть. Хорошо, если только из этого города, а не из этой жизни.

Вот только Фриэль, на свою беду, не поверил и угрозой не проникся.

— Я не отступлю! — воинственно выкрикнул он, трепыхаясь в лассо, как муха в паутине. — Селани, я для тебя все! — Кончик лассо скользнул выше, угрожающе обвиваясь вокруг шеи антрепренера, но тот упрямо продолжал, теперь уже хрипя: — Все, что захочешь сде… Кхе… кха…

— Да прекратите же! Задушите ведь! — испугавшись за здоровье, а также за жизнь директора театра, воскликнула я. Заметила, что Симран встал рядом, уже готовый вмешаться, и в тот момент во мне как будто что-то порвалось. Должно быть, последние ниточки-нервы, что чудом уцелели после недавнего общения с деспотом. — А знаете что? — Встала между Демаре и горе-певцом, не дав себе даже секунды на раздумья. — Я увольняюсь и уезжаю с мируаром Фриэлем! Сию же минуту!

В тот самый миг по глазам Алмазного короля я поняла, что кое-кто с удовольствием придушил бы меня.