— Тань, хотя бы десерт, — двигаю к ней кусок шоколадного торта. — Как лекарство.

В каюте Таня сразу открывает дверь санузла. Но я ее останавливаю:

— Только не запирайся, пожалуйста.

Она смотрит на меня, как на больного, но кивает. Спорить сил нет.

Подпираю спиной дверь. Слышу слив унитаза, шум воды в раковине, а потом подозрительно долгая тишина.

— Ты там что задумала?

— Я скоро, — отвечает невпопад. — Ощущение, что вся в пыли, будто мной улицы подметали. Сполоснусь…

Врываюсь. Она уже сняла сарафан. Смотрит диким взглядом.

— Не хочу, чтоб ты голову разбила, — объясняю свою бесцеремонность.

— Я в порядке! Выйди!

Набираю в грудь побольше воздуха. Проговариваю четко, с паузами:

— Таня! Пожалуйста! Не дури!

Подчиняется. Значит совсем ослабела.

Помогаю ей забраться в душ. Наливаю на мочалку душистый гель. Мою с величайшей осторожностью, как хрупкую фарфоровую статуэтку. Вытираю мягким белоснежным полотенцем. Придерживаю, когда выходит из душевой кабины, и подаю халат.

Не смотреть, понятно, не получается. Стараюсь не думать. Вообще ни о чем.

— Ложись, отдохни, — говорю, проводив до кровати.

Сам ухожу в душ. Вот уж кто и пропылился, и взмок. За версту по́том несет.

Когда возвращаюсь, она не спит, как я надеялся. Даже не лежит. Сидит на кровати, обхватив руками голени и положив подбородок на колени.

— Тань, не спится? Что-нибудь болит? Может надо к корабельному врачу сходить за успокоительным?

После каждого вопроса она отрицательно мотает головой.

— Я посижу, лежать неуютно. Ты вышел, и мне… снова захотелось сжаться в комок.

— Я больше никуда не уйду, — уверяю, с трудом подавляя желание броситься к ней, крепко обнять.

— Мне было так страшно…Очень холодно. Хотя до этого на экскурсии я изнывала от жары. Было тяжело дышать. Потом стало казаться, что я нахожусь в другом мире, враждебном и очень опасном. И скоро меня настигнет смерть…

— Это я, дурак, виноват, — не выдерживаю я. — Сорвался по пустяковому поводу. Разозлился. Валька ведь взрослый парень, умнее нас с тобой вместе взятых. Ничего с ним не случилось от бабушкиного звонка. А я… обо всем на свете забыл от злости… А потом… Тань, я так испугался, — признаюсь наконец.

— Но ты ведь меня нашел…

— Угу, — саркастически хмыкаю я. — Сам потерял — сам нашел. Герой однозначно!

Она улыбается грустно, но по-доброму.

— Танюш, ложись, — предпринимаю я новую попытку ее уговорить. — Я рядом буду. Тебе нужно поспать. Легче станет.

Она минуту смотрит в пространство перед собой, переводит взгляд на меня и снова мотает головой. Тихо зовет:

— Иди ко мне…

Кладет ладонь на кровать рядом со своим бедром, приглашая.

Какая двусмысленная фраза. Я слышал ее и не раз, слетавшую с этих губ, в «том самом» значении.

Только спокойно. Держать себя в руках. Не испугать, не обидеть. Ведь она мне так доверяет. Все еще…

Осторожно сажусь в нескольких сантиметрах от ее притягательного тела. Не думать, не шевелиться.

Но она сама придвигается. Прижимается, кладет голову мне на грудь.

Сердце под ее щекой пускается в бешеный галоп. И она, вероятно, это слышит. Запрокидывает голову и смотрит мне в лицо:

— Согреешь меня?..

Кажется, время застыло на месте. Секунды зависли в пространстве, как воздушные шары, их можно потрогать руками. В ушах шумит, словно стены раздвинулись, и звуки волн, разбивающихся о борт лайнера, врываются к нам в каюту. Меня покачивает. Но виной тому не волнение на море, а пьянящая близость желанной женщины, пряный запах ее волос, касание гладкой кожи.

«Ты уверена?» — хочу спросить. Должен спросить вслух. Но не могу. Только не сейчас. Клянусь, всегда обо всем буду говорить словами. А сейчас только глазами спрошу.

Таня чуть приоткрывает рот, словно хочет ответить на немой вопрос, но не произносит ни звука. Тянет к ней, как магнитом. Сил нет сдержаться. Осторожно касаюсь ее мягких, розовых губ своими. Она тихо выдыхает мне в рот. Подается навстречу, прижимается крепче. Я целую ее нежно, но все сильнее, напористее. Она обхватывает руками мою шею, сдвигается, чтобы стало удобнее, еще ближе прижимается к моей груди.

Сминаю ее рот, провожу языком по разомкнутым губам и встречаюсь с языком, стремящимся навстречу. Касаемся. Сплетаемся. Целуемся глубоко, неторопливо и сладко. Соскучились друг по другу.

Но мне нужно больше. Намного больше. Укротить это желание просто немыслимо. Не представляю, что делать, если она попросит остановиться.

Соскальзываю на ее скулы, шею. Целую ласково и влажно. Провожу языком по ключицам. Она вздрагивает от пробежавших по телу мурашек.

Касаюсь губами плеча, носом сдвигаю с него халат. Опускаю глаза ниже. Из-под халата показались полушария грудей. Таня не надела бюстгальтер. А может она вовсе без нижнего белья. Развязываю пояс, а Таня отодвигается. Но только затем, чтобы позволить снять его совсем. Откидывается на кровать. Смотрит влажно, призывно. Дурею, когда вижу ее красивые острые грудки с темно-розовыми сосками, которые от возбуждения уже превратились в горошины. Казалось бы, всего полчаса назад в душе видел… Но приказывал себе отрешиться, не думать. Скашивал глаза. И правильно. Напугал бы, заставил отстраниться, закуклиться. Ведет от одного взгляда на её обнаженное тело.

И сейчас я покрываю ее плечи, руки, ключицы, шею мелкими щекотными поцелуями. Спускаюсь на живот, обходя манящие округлости. Но Таня запускает пальцы в мои волосы на затылке, притягивает голову к своей левой груди, показывая, где ей больше всего хочется чувствовать мои губы. И когда я целую, облизываю и посасываю вершинку, стонет и выгибается навстречу.

Трусики она все же надела. Крохотные, тоненькие и совершенно лишние. Снимаю одним движением, и она тут же широко разводит ноги. От такого откровенного приглашения обдает жаром. Но я так соскучился, так долго был без нее, что хочется продлить, напиться ею. Хочется ее всю от макушки до мизинчиков на ногах. Провожу руками и губами по бедрам, низу живота и лобку. Вдыхаю ее запах, слабый после душа, но все же ощутимый, ее собственный. Проникаю рукой в расщелину между ног, там влажно. Ждет меня. Хочет. И от этого окончательно срывает крышу.

Подаюсь к ней и только сейчас понимаю, что полностью одет. Не привык к халатам. Захватил в ванную комнату чистую одежду и сразу после душа надел. Теперь стараюсь поскорее от нее избавиться.

Когда справляюсь и касаюсь возбужденной плотью ее лона, Таня крепко сжимает мои плечи, подается верх, прижимаясь к груди, и стонет. Вхожу медленно, осторожно. Слишком давно я здесь не был. По-настоящему. Последние года два, а может больше, помогали друг другу снять напряжение. А занимались любовью давно, очень давно.

Таня