— Что случилось?

— Звонил мой начальник службы безопасности. Он тамкое-чего опасался, а выяснилось, что это пустяки. Олеся, знаешь что, ты выйдешьза меня замуж?

— Что? — я чуть не подавилась «Эротикой».

— Разве я неясно выразился? Пойдешь за меня замуж?

— Не пойду, а что?

Он растерялся. Им вечно кажется, что все бабы жаждут за нихзамуж!

— Почему это? — обескуражено спросил он.

— По целому ряду причин.

— Перечисли!

— Во-первых, ты женат!

— Это после звонка Семеныча уже не является препоной.

— То есть?

— Выяснилось, что Арина наняла частных детективовследить за мной и факт прелюбодеяния был зафиксирован.

— Ни фига себе! — я чуть не присвистнула.

— Кроме того, воспользовавшись переполохом, которыйподняла служба безопасности, она требовала, чтобы я немедленно уехал из Москвы.Как тебе это нравится? — веселости как не бывало, его буквально душилонегодование.

— Твоя жена тебя любит или по крайней мере не хочеттерять, все вполне объяснимо.

— А ты? Ты любишь меня?

— Я слишком мало тебя знаю, Матвей. И потом, у менясейчас очень сложный момент в жизни…

— А почему ты мне ничего не рассказываешь? — Теберазве до моих проблем есть дело?

— Ты меня упрекаешь?

— Боже упаси, я просто объясняю…

— Дело в Миклашевиче? Ты выходишь за него замуж? Тогдазачем ты спуталась со мной?

— Спуталась? Потому что мне померещилось…

Матвей, а ты знаешь, твоя жена очень умной оказалась. Ведьмы сейчас поссоримся… К тому же не надо принимать столь скороспелые решения. Тысегодня утром до приезда сюда думал о браке со мной?

— Честно? Нет. Я просто жаждал тебя увидеть. Но я жееще не знал… Хотя вчера я вдруг что-то подобное заподозрил и рассказал о своихподозрениях Семенычу. Он мой товарищ еще по лётке… Ну, а еще какие причины?

— Тебе мало?

— Значит, у меня нет никакой надежды?

Я хотела сказать, что нет, и вдруг дрогнула… А может, этоименно то, что мне нужно? Я еще не люблю его, но, возможно, смогу полюбить… ААрина сама подписала себе смертный приговор, после этой истории он вряд ли снею останется.

— Ты задумалась, Олеська!

— Задумалась, — пришлось признаться мне.

— Тогда я сразу подаю на развод! Конечно, я оставлюАрине и дом, и квартиру, а мы с тобой… Дом в Литве ты устроишь так, как хотела…Я человек неприхотливый, и характер у меня не самый скверный, подумай, Олеська,я не буду тебя торопить…

Опять зазвонил телефон, на сей раз мой и я вдруг испугалась,я почувствовала, что услышу что-то дурное.

— Олеся, это Маруся Сивкова, Олесечка, к НадеждеЛьвовне вызвали скорую, ей плохо, приезжай!

— Еду! Маруся, скажи, чтобы врачи меня дождались, ябуду скоро, умоляю тебя!

— Да они еще и не приехали! Я побуду с НадеждойЛьвовной.

— Что случилось?

— Маме скорую вызвали! Матвей, прости, я поеду!

— Поехать с тобой?

— Нет!

Я вскочила и выбежала на улицу. И как назло на Садовом япопала в жуткую пробку. Надо сказать, что несмотря на постоянные жалобы, мамаотличалась завидным здоровьем, и я никогда не вызывала скорую. Привычки к этомуу меня не было. Отец умер от инфаркта совсем рано, когда мне было толькодесять, с тех пор скорой у нас не бывало. Я набрала номер матери.

— Маруся? Я попала в пробку! Приехали врачи?

— Приехали, но уже поздно, Олесенька, — всхлипнулаМаруся.

— Как?

— Надежда Львовна… умерла.

Я застыла. Какой бы ни была моя мать, она моя мать… Я вдругпочувствовала себя бесконечно одинокой.

Вечером я позвонила сыну. И сказала, что он должен приехатьна бабушкины похороны. Владимир Александрович поддержал меня и вызвалсяприехать вместе с Гошкой. Я была ему бесконечно признательна. Ко мне приехалаЛерка. Гриша взялся помочь с организацией похорон. Лерка трогательно опекаламеня, кормила, заваривала кофе, отвлекала разговорами, сочувствовала.

— Знаешь, это такая счастливая смерть, — сказалавдруг она, — твоя мама совсем не мучилась, это же счастье так умереть. Тывспомни, что было с моей мамой, четыре года в параличе… А Надежда Львовнаумерла в одночасье… Хотела бы я сама так умереть. И знаешь еще что… Ты ни разу,ни на секундочку не пожелала ей смерти. Не брала на душу этого греха…

— Это правда. Но главное, она не мучилась, но я… Я неуспела… сидела в треклятой пробке…

— Что ж поделаешь, Олеська, и очень правильно, что тывызвала Гошку. А как с Юлей? Ты не хочешь сообщить ей?

Я вдруг сообразила, что совсем забыла о сестре.

— А нужно?

— Ну, она же и ее мать, какая бы ни была…

— Знаешь, я не могу ей звонить. И я даже не знаю,дозвонюсь ли…

— Ты обязана попытаться, Олеська. Хочешь, я сама с нейпоговорю? Я с ней даже не знакома, мне нетрудно.

— Надо попробовать. Где у меня ее визитка? Но сколько яни рылась в сумках и ящиках, визитка мне не попалась.

— Погляди в мобильнике! — посоветовала Лера.

— Бесполезно, у меня же новый, старый утонул… О, япозвоню ее хахалю, его телефон у меня есть. Только, наверное, уже поздно.

— Глупости, по такому поводу можно и разбудить чувака.

— Ты права, чем раньше Юлька узнает, тем легче ей будетприехать.

— А она приедет, ты думаешь?

— Я хочу на это надеяться.

Я набрала номер, запечатленный в памяти мобильника.

— Андрей?

— Олеся? Вы? Страшно рад вас слышать! Вы надумали?

— Андрей, простите, что поздно, но… мне нужен телефонЮли. Сегодня умерла мама.

— Да-да, разумеется, записывайте, Олеся, вам нужнапомощь?

— Нет, спасибо, только телефон.

Он продиктовал мне целых три номера, по одному из которых еенаверняка можно найти.

— Спасибо, Андрей.

— Олеся, я только хочу вас предупредить…

— Я не скажу ей, что телефон мне дали вы…

— Боже, я вовсе не о том… Говорите, сколько хотите. Яхотел предупредить вас, чтобы вы были готовы к тому, что Юля может отказатьсяприехать.

— Знаете, это уже ее личное дело, но сообщить ей нужно.