Но давайте остановимся на официальном аспекте его сентиментальной жизни. Когда он был молодым королём Наваррским при дворе своего кузена Карла Девятого, последний женил его на своей сестре Маргарите де Валуа. Вместо этого имени ей больше подошло бы Мария-Раскладушка.

В линии дочерей Франции было немало легкомысленных девушек, но ни одна из них не была такой потаскухой, как королева Марго! Её тёзка Маргарита (которую звали Бургундской, так же как и улитки), несмотря на её проделки в Нельской башне, даже сравниться с ней не может. У Марго был пожар между ног, и она прожила свою жизнь в поисках огнетушителя, который мог бы его погасить. Её сексуальный аппетит был настолько неуёмным, что она добралась даже до своих братьев! Это шокирует, но, согласитесь, это даёт размах её темпераменту. Цырва пропустила через себя всю свою семью, своих друзей, прохожих, охрану и даже своего мужа, хотя их брак был устроен по политическим мотивам (надо было остановить религиозные войны, соединив католичку с протестантом). Настоящая мухоловка! Ловушка для самцов! Все были возмущены: и её кровосмесительные братья, и её мать Катрин де Медичи. Единственным, кого не интересовали её проказы и кого они как раз должны были волновать, был её супруг.

Генрих Наварский был справедливым. Он наставил рога такому количеству мужей, что вполне мог позволить себе быть рогоносцем, в свою очередь. Я даже допускаю мысль, что он восхищался буйством своей Маргаритки. Он себе выбрал партнёршу по своему размеру. Вдвоём они устроили настоящую постельную баталию. В их окружении просто невозможно было остаться целомудренным, даже если у тебя трусы из легированного чугуна.

Некоторое время всё шло хорошо. А потом однажды Генрих Третий, который пришёл на смену своему брату Чарли, закатил скандал по поводу шалостей Марго и прогнал её со двора. Генрих Наваррский решил, что не стоит быть ещё большим роялистом, чем его предшественник. Он отпустил поводья ещё и потому, что его жена была бесплодной. Так что Марго перевезла свою паяльную лампу для крайней плоти в место ссылки. Но её это не сильно огорчило. Поскольку у неё всегда могли побывать в постели один-два мужика за ночь, большего ей и не требовалось.

Пока она громила провинцию, Генрих закрутил бурную любовь с Габриель д'Эстре. Когда Наваррский стал королём Франции, его фаворитка думала только об одном: стать официально королевой, которой она уже была негласно. Для этого, конечно же, надо было расторгнуть брак с Маргаритой. Важная деталь: Папа ничего не имел против этого бывшего протестанта.

Вот только Сюлли, добрый Сюлли, верный друг и мудрый советник короля, заартачился. Он не видел ничего хорошего в этом браке. По его мнению, он мог привести к большому геморрою позже — в момент наследования престола. Красотка Габриель уже имела детей от Генриха, но, разумеется, не аттестованных и, следовательно, не могущих унаследовать престол и которые однажды захотят сделать нехорошо тем, у кого родословная идёт от этого союза. Сюлли не хотелось такого наворота для страны, вымя Франции его заботило больше, чем сиськи д'Эстре. Генрих был весь в сомнениях. Скорее всего, он не послушал бы мнения своего министра, потому что у Габи были другие аргументы, и она их не в ушную раковину шептала, вот только она умерла одним прекрасным утром от отравления. Нет, не грибами, а лимоном! Надо сказать, что лимон — это небезопасно для той, кто хочет выйти замуж за короля Франции.

Печаль Генриха Четвёртого трудно передать словами. Она длилась целых два дня! После чего беарнец утешился с другой мышкой, которую звали Генриеттой д'Антраг. Генрих и Генриетта! Просто название для романа! Сюлли быстро понял, что Франция ничего не выиграла на курсе валюты и что та же проблема могла возникнуть снова. Решить её таким же способом было невозможно, потому что новая не ела лимонов! И тогда он женил своего короля в принудительном порядке на Марии де Медичи для того, чтобы, как он говорил, пополнить казну, ибо в то время никто не был так богат, как флорентийцы.

Государственные интересы убедили Наваррского, да и жарить на одну больше — этим его не напугаешь!

Как и ожидалось, Папа с удовольствием расторг брак с Маргаритой. Мария стала королевой Франции! Те же инициалы! Даже не понадобилось менять вышивку на простынях! Единственная, кто сильно возбухала, это Генриетта д'Антраг. Атмосфера в Лувре накалилась. И тогда, чтобы успокоить обеих дам, Рири сделал им по ребёнку одновременно. Бутилировано в Замке! Когда они бранились слишком сильно, он находил успокоение для своих евстахиевых труб с третьей бабой. Он был очень уравновешенным человеком.

Так могло продолжаться долго, к удовольствию девушек и французского народа. Но однажды, в то время как король проезжал в карете по улице Ферронри, некто по имени Равайяк бросился на него и сыграл ему «Ласточку из предместья»: три удара ножом в область сердца, и вся кровь вытекла!

— И он что-то сказал после того, как ему продырявили фанеру? — веселится Берюрье. — Он, наверное, пустил пар для истории? Вроде: «Я двигаю кони во имя Франции»?

— Он кое-что сказал, — говорю я, — и то, что он сказал, было в его духе. Он не стал орать «Я умер», как Генрих Второй, или «Противный монах убил меня, убейте же и его!», как Генрих Третий, нет, он просто тихо сказал: «Ничего страшного». И умер. Его последние слова были, в общем-то, как вся его жизнь. Успокоительными, оптимистическими. Если бы он выжил после этих ран, он бы, наверное, простил своего обидчика.

Берю качает головой:

— Почему Равайяк это сделал?

— Этого так никто и не узнал, Толстяк. Его подвергли пыткам, но он ничего не сказал. Некоторые считают, что убийцу подослала одна из мышек короля, возможно даже его жена; другие увидели связь с религиозными войнами… Но всё так и осталось тайной.

Как обычно, Берю подводит итог этому уроку. Он это делает сонным голосом, растягивая слова:

— Что ж, приятель, этим Генрихам не везло. Генрих Второй схлопотал железо в жбан. Генрих Третий получил в элеватор, а Генрих Четвёртый в грудянку, не говоря о Генрихе де Гизе, который тоже принял свой отварчик из закалённой стали! Не стоило им носить это имя.

— Совершенно точно, моя тыквочка. Генрих Четвёртый был последним из королей Франции, которого звали Генрихом.

— Что не помешало монархии развалиться, Сан-А. Я так думаю.

Дополнительный материал:

…И Берюрьяк не стерпел

Вот уже некоторое время собутыльник смотрел на своего соседа по столу с повышенным вниманием.

— Ты не здешний? — спросил он наконец, после того как опорожнил стакан, и сделал знак трактирщику принести ещё один кувшинчик.

— Нет, — ответил Берюрьяк, — я не здешний.

У него был тёплый цвет лица, рыжеватая бородка и тяжёлый взгляд человека, который думает много или не думает вообще.

— Откуда ты? — спросил первый из пьющих.

— Из Ангулема, — ответил Берюрьяк не очень приветливо.

Сосед встрепенулся.

— Как и я, почти! — обрадовался он. — Я из Тувра, ты знаешь.