— Не выплатишь из семидесяти рублей тридцать, значит на следующий год тебе тридцать шесть рублей за недоплату начислят, и считай, что этот год ты потерял, если про выкуп говорим. Ну, а если три года в должниках пробудешь, то землю у тебя заберут и заново на аукцион выставят. А тебе тогда один путь — в батраки.

— Барин, так что, теперь и барщины никакой не будет? — задал мне ещё один Фома Неверующий вопрос, который заставил меня усмехнуться.

— Как это не будет! — постарался я начать как можно более грозно, — Обязательно будет! Если ты раз в месяц подводу галечника или песка не привезёшь, чтобы лужи перед своим домом засыпать, то я тебя сам лично на полтинник оштрафую. Вот тебе и вся барщина на этом. Доволен?

— Лужи перед домом… — глупо улыбнулся мужик, — Так мы это завсегда! Завтра же исправлю!

— Смотри мне. Лично за тобой пригляжу! — погрозил я ему пальцем под лёгкие смешки толпы, — И за изгородь с тебя спрошу, если на неё стыдно смотреть будет. Остальных, кстати, это тоже касается. Вовсе не исключено, что следующим летом нас Её Величество Императрица Российская изволит посетить, — покачал я головой под тихий гул шепотков, — Так что с теми, кто меня неряшливым видом домов или дорог подведёт и опозорит, у меня отдельный разговор состоится, и сразу говорю, он вам не понравится. Оттого и барщина моя для вас в том будет состоять, чтобы вы за своими домами, изгородями и дорогами сами следили, не дожидаясь, пока вас в них носом ткнут. Или зазорно кому самому мусор и какашки козьи перед воротами убрать? Так на это другое решение есть — платите деньги уборщику, раз самим невмочь выйти на десять минут с метлой и лопатой. Без обид, народ, но за чистоту и порядок спрос с вас будет. И мне бы не хотелось, чтобы это было из-под палки. Гораздо проще и лучше будет, если мы с вами вместе поймём, что жизнь-то налаживается. Оттого и дети наши должны начать жить лучше и красивей.

Мда-а… Вроде красиво говорил, а толку бестолку. Покивали мне пейзане после окончания аукциона, да и пошли обсуждать, кому какой покос теперь принадлежит, и где же его граница проходит.

Очень на то похоже, что завтра — послезавтра они про мою речь забудут, уйдя в споры и сравнивая, кому и что досталось. Но я же не ленивый, напомню. И лишь на первый раз мягко. А потом, с тихой грустью, определю им в смотрящие кого-то из служивых. Списки уже составлены. Траву в зелёный цвет красить будет не обязательно, но лёгкие физические замечания в грудину от него незамеченными не останутся, это точно.

* * *

Я полагал, что с открытием деревообрабатывающих цехов смогу наконец-то перевести дух и на время забыть о Колодцах и перлах. Но не тут-то было! Аурум улетает, как дым в печную трубу, поскольку практически для каждого производства требуются ресурсы.

Для одного только фанерного цеха требуется колоссальное количество клея. А где его взять? Правильно, синтезировать из воды с помощью артефактов. Вот и приходится моим людям сидеть на озёрах и болотах, да химозу всякую добывать.

Мы, конечно, попробовали использовать фурфурол для производства влагостойкой фанеры, но пришли к выводу, что проще фенолформальдегидной смолы ничего нет. Кстати, оказалось, что серную кислоту, которую я купил в столице, можно спокойно синтезировать из озёрной воды.

Естественно, мы выпускаем не только бакелитовую фанеру. Например, в мебельный цех Степана идёт более простая фанера, но кто бы знал, сколько химии требуется для производства мебели! Казалось бы, ребята делают всего по две кровати в день, но клея, лака и растворителя у них уходит немало. Утешает только то, что мебель у Степана получается на зависть и соседями она разбирается, как горячие пирожки.

Да и в целом Стёпкой Еремеевым я доволен. Мало того, что парень быстро осваивает возможности перлов, так ещё и добровольно вызвался в свободное от основной работы время сделать мне самолёт. Набрал себе помощников и колдует с моим будущим летательным аппаратом, для создания которого построили большой сарай рядом с озером Велье. Если учесть скорость, с которой Степан со своей бригадой собрал корпус лодки, то можно с уверенностью сказать, что в первых числах следующего года я сделаю первый вылет.

Пока парни строят самолёт, я гоняю в голове мысль, как бы сделать подобие приборной доски, и всё больше убеждаюсь, что компас, высотомер и авиагоризонт придётся проецировать перед собой. Нет пока ещё в этом мире нужных мне приборов, а значит, придётся воспользоваться перлами.

Опять же полотняные крылья планера нужно покрыть нитроцеллюлозным аэролаком, а это дополнительный расход аурума.

Все переживают, сможет ли барин управлять новым и неизвестным видом транспорта. Одно дело — воздушный шар-монгольфьер, первый показательный полёт которого в России был одобрен самим Александром I и состоялся летом восемьсот третьего года в присутствии всех членов Императорской семьи. И совсем другое — полёт на аппарате тяжелее воздуха.

И ведь никому не объяснишь, что в прошлой жизни у меня был сертификат пилота-любителя и общий налёт более шестидесяти часов, из которых двадцать часов без инструктора. Да и мотодельтаплан для меня знакомый аппарат, потому что в своё время довелось и на нём полетать.

А сколько перлов я для кузницы сделал! Подмастерьям — воздушные перлы, чтобы в горны мехами воздух не качать. Самим кузнецам — артефакты, снижающие температуру плавления металла. И это я не считаю, что каждому работнику кузницы сделал перлы на выносливость.

Одна только лесопилка не требует артефактов. Сама лес пилит, сама опилками и дровами свой паровой котёл топит, да ещё и весь парк паровых машин топливом снабжает.

До недавнего времени не требовались артефакты и для текстильной мануфактуры, которую запустил пару недель тому назад. Хотя, как запустили, больше возились со своим льном, да пытались что-то достойное выработать. Пока со своим сырьём не появился купец первой гильдии из села Горушка Фёдор Савельевич Бурунов, пожелавший наткать изрядное количество ткани.

— Александр Сергеевич, у нас у самих лён не лучшего качества, но на этот и вовсе без слёз не взглянешь, — указал мне агроном на сырьё, из которого купец хотел сделать полотно. — Посмотрите на волокно. Оно же чёрное, как зола и пересушено. Мало того, что лён отмачивали непонятно где, так ещё и сушили, как попало. Нашим бабам, конечно, всё равно