– Нет. Тебе ответил искин. Панель управления выполнить запрос не могла – ну нет у нее доступа к межпланетке! Но номер пробила, поняла, что тут жаждут пообщаться с МИК, и просто соединила тебя с ближайшим космическим дублером. У МИК они почти во всех секторах, только там нет живых сотрудников. Они полностью автоматические: прокручивают рекламу, дают справки, записывает обращения – о поломке той же межпланетки, например. Вдруг ты неспроста не можешь ею воспользоваться? Поэтому я и удивился. Если ты ничего не путаешь, твой Филби явно звонил из космоса.

– Он сказал, что ему передали мое обращение, – припомнила я. – Так что все сходится. И он мог в это время куда-нибудь лететь, что тут такого?

– Может, и так. Но ты вообще что-нибудь о нем знаешь? Я видел его документы в рубке. У него в графе «порт приписки» стоит Мирра.

– Ну и что?

– А то, что не похож он на миррийца!

Кажется, у Рима снова разыгралась паранойя.

– А у меня – Флиберия. Ты видишь на мне экзоскелет?

– Не путай сверхразвитую планету с захудалой Миррой! У них даже собственного флота нет, летают на чужих кораблях. Зачем получать приписку к ней, если родился где-то еще?

– Затем, что там он и родился! Ты посмотри на него, типичный мирриец: доброжелательный брюнет, ни хвоста, ни жабр. Подумаешь, нет флота! Я вообще про корабли не знала, но летаю ведь.

– Почему ты все проецируешь на себя?!

Я устало потерла лоб. Вернее, попыталась и с размаху тюкнула в глаз забинтованной кистью. Угораздило же обжечь именно правую!

– Рим, он совершенно точно не спирит, уверяю тебя.

– О, ну тогда все в порядке! – притворно согласился Рим. – Если не спирит, то априори славный малый, так, что ли?

– Ну а кто он, по-твоему? Злобный червь в костюме человека?

– Не выдумывай. Просто он темнит, поверь контактеру.

– Хорошо, предположим, поверила, – решила я зайти с другого бока. – У меня три вопроса. Во-первых, я в упор не вижу криминала в том, что он звонил с корабля. Он ведь даже не обманывал, я просто не спрашивала! Во-вторых, наш капитан тоже не дурак и абы кого на борту не оставит. Значит, он ему поверил и ничего подозрительного не увидел, так ведь? И в-третьих, зачем он, по-твоему, сюда прилетел? Решил спереть коготь арканласа для черного рынка? Не смеши. У нас нет ничего такого, что представляло бы ценность для злоумышленников. Да еще такую, чтоб они рисковали собой в вашей излишне теплой флиберийской компании!

– На первый вопрос я уже отвечал. Ты еще плохо ориентируешься в этом мире, но капитан разделяет мою точку зрения. У него просто не было оснований отказать. Документы у него подлинные, на официальных бланках, а их невозможно подделать, там в одном логотипе тридцать ступеней защиты! Так что тут он не врет, он действительно сотрудник МИК. Леотимиру даже звонили оттуда и спрашивали, долетел ли он. Можешь смеяться, но я потом тайком на тот номер перезвонил – там действительно МИК, их рекламу ни с чем не спутаешь.

Далеко же зашла паранойя, раз он решился на звонок в межгалактический концерн. На корабле не было ни единого человека, который бы по собственной воле и без крайней нужды установил с ними связь, и с недавних пор я понимала, почему.

– И я не говорил, что он собирается что-то, как ты выразилась, спереть, – продолжил Рим. – Просто пытаюсь донести, что не стоит ему так безоговорочно верить. Он что-то скрывает, и вряд ли это что-то хорошее. Полгода назад у нас тоже ничего не было, однако мы еле отбились от спирита в придачу к пиратам, а ведь их даже не всех поймали потом! Кто-то успел смыться, и еще этот Сергей…

– Ой, да брось! Филби – пират? Самому не смешно?

– Да не пират он, а ревизор! Понимаешь? Он корабль проверяет после того случая! Пойманных же допрашивали, а они наверняка насвистели, что мы их сами впустили, да еще какую-нибудь незаконную деятельность нам приплели. Он под нас копает, а ты с ним милуешься!

Мозгами я честно поскрипела, пытаясь сопоставить доводы друга с внутренними ощущениями, но так и не нашла отклика в своей душе. Возможно, у Филби правда есть секреты, но у кого их нет? Пока он не сделал ничего, чтобы заслужить от меня ярлык «злодей». Разве что экспериментатор из него так себе, но если вспомнить, как я сама поначалу лажала, то впору приколачивать к нему нимб, крылышки и табличку с надписью «святой». Будь он засланным казачком, попытался бы что-нибудь разнюхать, хотя бы подробнее о том случае расспросил! А у него все темы вокруг сказочек!

Нет, он совершенно неподходящий объект для такой травли. А от Рима, который по сравнению с прочими флиберийцами вообще одуванчик, я такого не ожидала. Должна быть причина, из-за которой в моем дорогом друге просыпается агрессивная флиберийская натура, стоит ему взглянуть в сторону злосчастного экзобиолога!

– Рим, скажи честно, ты неравнодушен ко мне? – выпалила я.

Этот вывод уже давно маячил на границах сознания, но я старательно его обходила, боясь порушить и без того частенько испытываемую на прочность дружбу. Но Рим упрямо откалывал один номер за другим, а в последнее время так зачастил, что лучше разобраться сейчас, чем дожидаться окончательной потери контроля, а потом разгребать последствия. И дело вовсе не в нем и даже не во мне. Просто между флиберийцами и землянами даже не пропасть, а целая вселенная: тут и расовые заморочки (особенно стремление вечно тыкнуть пальцем в собственное превосходство), и разница в мировоззрении, и банальная невозможность заняться тем, чем обычно занимаются влюбленные люди, не получив при этом сотню ожогов на особо нежные места.

Последняя мысль отчего-то разлилась жаром по щекам, а воображение подсунуло такую картинку, что я вспотела. Дура ты, Сашка! Вот что ты с ним делать будешь? За ручку держаться всю жизнь? И на сколько тебя хватит, не говоря уже о нем?

– Разумеется! – удивился и даже как-то обиделся Рим. – Мы вообще-то друзья, думаешь, мне наплевать, что с тобой будет?

– А ты уверен, что мы просто друзья?

Интересно, а сама бы я как ответила на этот вопрос? То, что Рим для меня давно уже не простой друг, понятно. Но это наверняка что-то другое. Это должно быть что-то другое. Просто он самый близкий мне человек за всю жизнь, вот и кажется… всякое.

Рим рассеянно присел на край стола и запустил пальцы в волосы, похоже, вообще впервые над этим вопросом задумавшись. Молчали долго.

– Не знаю, – наконец сдался он. – Но мне однозначно неприятно, что ты лижешься по углам с этим… Может быть, это потому, что он