Дойдя до конца коридора, Эван через большую вращающуюся дверь вышел на улицу, сливаясь с потоком людей на бульваре Лас-Вегас. Растолкав пару ничего не подозревающих полицейских, он окинул человеческое море вокруг внимательным взглядом, пытаясь отыскать испуганную семнадцатилетнюю девушку. Торопливо пройдясь на квартал выше и ниже, Эван понял, что шансов найти ее нет ни у него, ни у Слетчера.

Морена давным-давно ушла.

По дороге домой Эван съехал с фривея у стадиона «Доджер» и проверил адрес, который дал ему Мемо Васкес. Обветшалое строение, больше похожее на хижину, чем на дом, казалось, сползало по склону холма. Стены были увиты увядшим плющом. Одно из окон на фасаде было забито фанерой. На крыльце по соседству сидели парни в мешковатых клетчатых шортах, попивая пиво из двухлитровых бутылок, а рядом дети играли в баскетбол, используя в качестве кольца тележку из супермаркета, поставленную сверху на мусорный контейнер. На крышах спорадически зажигались рождественские гирлянды.

Эван решил проявить осторожность и обошел квартал вокруг, но не заметил никакой слежки. Прежде чем встретиться с Васкесом в среду, следует изучить местность еще раз, тщательнее.

Он подумал о том, как там Морена, совсем одна на улице, напуганная сильнее, чем когда-либо раньше. Нужно было подождать – на тот случай, если она захочет с ним связаться, но Эван решил, что после того, как ее едва не похитили в «Жасмине», она снова исчезнет, уедет подальше от сестры, Дэнни Слетчера и самого Эвана. Мысль о том, что Морена сейчас уязвима, если Слетчер снова попытается добраться до нее, скребла ему по нервам, словно напильник.

Когда Эван направлялся к машине, у него зазвонил телефон: номер совпадал с тем, который он дал Кэтрин. Грудь обожгло обидой при мысли о предательстве.

Он принял вызов и прижал телефон к щеке.

– Где ты? – спросила она.

У паранойи есть привкус – она остается на языке горечью лекарства. Дыхание Эвана вырывалось изо рта облачками пара. В воздухе пахло скошенной травой и выхлопными газами. Дальше по улице женщина в розовых сапогах на каблуках шла прочь, сопровождаемая кошачьим мяуканьем.

– Зачем тебе знать, где я? – ответил Эван.

Кэтрин мелодично рассмеялась.

– В общем-то, незачем. Единственное, что я хочу знать, – почему ты не здесь.

Эван ничего не ответил.

– Так… – продолжила Кэтрин. – И почему же ты не здесь?

– Я выясняю, как все исправить.

– Что именно?

– Все, – отрезал Эван. – Не звони мне, кроме как в экстренных случаях. Я приеду в среду ночью.

– Ладно. – От ее голоса повеяло холодком. – Поняла. Только в экстренных случаях. Хорошо. Надеюсь, я не…

– Что?

– Ничего. Просто… спасибо тебе.

Эван нажал на «отбой».

В Бербанке он сменил машину, припарковав «таурус» за два парковочных места от того, где стоял его пикап.

Добравшись домой, Эван поднялся на лифте и направился прямиком в «хранилище». Он проверил камеры наблюдения на чердаке с той минуты, когда он ушел, просмотрев на быстрой перемотке, чем занималась Кэтрин. Она спала, затем принимала душ, делала зарядку, заказывала еду, дремала. Вела себя так, как он ей сказал.

Эван досмотрел запись до настоящего момента: Кэтрин стояла у затененных окон и глядела на шоссе внизу. У нее тряслись плечи. Она плакала.

Он вышел из «хранилища», забрался на свою парящую кровать и провалился в сон.

Во сне Эван видел Джека. У него были черные губы. Черная поблескивающая жидкость потекла из его рта на подбородок. Джек попытался зажать рот рукой, как будто мог затолкать кровь обратно в тело. Безумными глазами он уставился на Эвана.

– Прошлое не бывает мертво, – произнесли его почерневшие губы. – А это даже не прошлое[10].

– И что это значит? – спросил Эван.

– Да откуда я, на хрен, знаю? – Джек вздрогнул, и сквозь его пальцы хлынула кровь. – Толкование сновидений, – пренебрежительно добавил он. – Ненавижу это дерьмо.

Эван проснулся в поту, тяжело дыша. Простыни были скомканы. Было пять утра. Его мысли пребывали в беспорядке, сценарии развития событий сменяли один другой.

Воздух из кондиционера высушил его пот. Эван сел на кровати, скрестив ноги, и принялся медитировать. Как учил его Джек, он очистил разум и представил себе дубовую рощу из своего детства. В небе сияло летнее солнце Виргинии, под ногами ковром расстилались дикие травы. Эван шел среди стеблей, вдыхал пахнущий деревьями воздух, слушал пение птиц. Затем он вышел на поляну, и там его ждал Джек – улыбка застыла, с подбородка капает черная кровь, зубы обнажены в вампирском оскале.

Эван, скорее раздраженный, чем напуганный, открыл глаза.

С полки у кровати он взял тибетский гонг размером с суповую миску. Эван провел палочкой по ободу, заставляя гонг гудеть, затем ударил по нему один раз и закрыл глаза.

Всей кожей чувствуя звук, он настроился на него, пробуждая внутри себя то обостренное восприятие, которое помогало ему драться или стрелять из снайперской винтовки. Эван позволил вибрации проникнуть в его тело, зазвучать внутри, создавая его заново, а потом подождал, пока этот звук затихнет, исчезнет, пока застынет воздух вокруг.

Когда Эван открыл глаза, он чувствовал себя обновленным.

В голове у него прояснилось.

Он не мог доверять Кэтрин. Он не мог доверять Мемо Васкесу, позвонившему вторым. Завтра Эвану предстояло встретиться с Васкесом, значит, оставалось менее двадцати четырех часов на то, чтобы понаблюдать за Кэтрин и выяснить, собирается ли она вступить в контакт с врагом.

Если этого не случится, с утра он встретится с Васкесом и надавит на него.

Нужно просто давить до тех пор, пока кто-то из них не расколется.

В животе у Эвана заурчало. Он встал с кровати и направился в кухню. Вертикальный сад знавал и лучшие времена. Похоже, что-то случилось с системой орошения – травы начали вянуть по краям. Тем не менее Эван нашел пару красных помидоров, сорвал базилика и шалфея и сделал омлет.

Вернувшись в «хранилище», Эван, попивая свежезаваренный мятный чай и ковыряя омлет вилкой, принялся наблюдать за тем, как Кэтрин спит. Ее прямые блестящие волосы обрамляли лицо, кожа сияла чистотой. Черные волосы, белоснежная кожа – будто красотка на черно-белом снимке.

Наконец она проснулась, потянулась, зевнув, и направилась в ванную. Женщина приняла душ, переоделась, затем пошла в кухню и принялась шарить на полках в поисках сковородки. Пожарив яичницу, она села у стойки, гоняя яичные желтки вилкой по тарелке.