Это вызвало насмешки окружающих, что чрезвычайнораздосадовало Блада, и, обратясь к дону Жуану, он попросил его объяснить этимзахмелевшим и не в меру развеселившимся господам, что он-то, сам по крайнеймере, вполне трезв. Эти свои протесты он излагал всё более и более косноязычно.

Когда Верагуас заметил капитану Бладу, что он пьян, Бладпришёл в ярость и напомнил всем присутствующим, что он как-никак ирландец, аследовательно, принадлежит к нации великих выпивох. Он берётся перепить любогоморяка на всём пространстве Карибского моря, заявил Блад. Продолжая куражиться,он потребовал, чтобы подали ещё вина, дабы он мог доказать им это на деле,выпил бокал и внезапно замолчал. Отяжелевшие веки его опустились, тело обмякло,и, к шумному удовольствию всех бражников, этот бахвал свалился со стула иостался лежать на полу, не делая ни малейших попыток подняться.

Верагуас презрительно и грубо пихнул его ногой. Капитан Бладне подавал признаков жизни. Он лежал неподвижный, как бревно, и вскоре раздалсяоглушительный храп.

Дон Жуан порывисто поднялся из-за стола.

— Отнесите этого болвана в постель. И вы все убирайтесьтоже. Все пошли вон.

Бесчувственного дона Педро со смехом и не слишком деликатнооттащили в его каюту. Развязав его шейный платок, чтобы он не задохнулся,офицеры ушли и притворили за собой дверь, после чего, подчиняясь сноваповторённому приказу командира убираться ко всем чертям, с грохотом полезливверх по трапу, и дон Жуан запер за ними дверь своей каюты.

Оставшись один, он медленно подошёл к столу и постоял сминуту, прислушиваясь к оживлённым голосам и нетвёрдым шагам офицеров. Потомвзял свой до половины наполненный бокал и выпил. Поставив бокал на место, он неспеша вытащил из кармана ключ от каюты, в которой была заперта пленница. Оннаправился к двери, вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Но преждечем он успел отворить дверь, какой-то шорох за спиной заставил его оглянуться.

Пьяный гость стоял в дверях своей каюты, прислонившись кпереборке. Одежда его была в беспорядке, глаза смотрели тупо, он едва держалсяна ногах, и казалось, при малейшем крене судна того и гляди рухнет на пол. Онсделал гримасу, словно его тошнило, и прищёлкнул языком.

— К… который час? — задал он идиотский вопрос.

Напряжённо-сердитый взгляд дона Жуана смягчился. Он дажеулыбнулся, хотя и чуточку нетерпеливо.

Пьяный гость продолжал лепетать:

— Я… я… я что-то не помню… — Он умолк. Потом качнулсявперёд. Тысяча чертей! Я… я хочу пить!

— Ступайте в постель! В постель! — крикнул дон Жуан.

— В постель? Да, да… разумеется, в постель. Куда же ещё…Верно? Но сначала… стакан вина.

Он двинулся к столу, покачнулся, увлечённый вперёдсобственной тяжестью, и, чтобы не упасть, упёрся руками в стол как раз напротивиспанца, который смотрел на него злобно и презрительно. Капитан Блад взял бокали тяжёлый серебряный, инкрустированный эмалью кувшин с длинным горлышком идвумя ручками, напоминавший по форме амфору, налил себе вина и выпил. Ставябокал на стол, он опять покачнулся, и правая его рука, ища опоры, опустилась нагорлышко серебряного кувшина.

Быть может, дон Жуан, нетерпеливо и высокомерно наблюдавшийза ним, успел в какую-то долю секунды уловить холодный, жёсткий блесксветло-синих глаз под тёмными бровями, только что глядевших бессмысленно итупо. Но в следующее мгновение, прежде чем сознание успело осмыслить то, чтозапечатлел взгляд, серебряный кувшин со страшной силой обрушился на головукапитана «Эстремадуры».

Капитан Блад, всё опьянение которого как рукой сняло, быстрообошёл вокруг стола и опустился на одно колено возле поверженного им человека.Дон Жуан лежал недвижим на пёстром восточном ковре; его красивое лицопомертвело, из раны на лбу сочилась струйка крови. Капитан Блад созерцал делосвоих рук, не испытывая ни сожаления, ни раскаяния. Ведь не за себя страшилсяон, нанося испанцу внезапный удар, которого тот не ждал, — он поступил так изстраха за беспомощную женщину. Из-за неё он не мог рисковать, не мог позволитьдону Жуану поднять тревогу, что тот наверняка сделал бы, предложи ему Бладвстретиться в честном поединке. Нет, этот жестокий, распутный повеса незаслуживал лучшей участи.

Капитан Блад наклонился над безжизненным телом испанца,просунул руки ему под мышки и подтащил к открытому кормовому окну, за которымплыла тёплая, бархатистая тропическая ночь. Подняв дона Жуана на руки, словноребёнка, он встал вместе со своей ношей на крышку ларя и, наклонившись, резкимрывком бросил тело за борт. Ухватившись за пиллерс, он далеко перегнулся вперёди проследил глазами падение тела.

Негромкий всплеск заглушило журчание волн в кильватерекорабля. Когда тело коснулось фосфоресцирующей поверхности моря, его силуэт накакой-то миг резко очерченным тёмным пятном лёг на сверкающую воду. Затемпенистые кильватерные струи сомкнулись, фосфоресцирующие пузыри поднялись наповерхность и лопнули, и море за кормой приняло прежний вид.

Капитан Блад всё ещё стоял, наклонившись вперёд и глядя наводу, словно стремясь проникнуть взглядом в глубину, когда позади него раздалсяголос, заставивший его вздрогнуть. Он выпрямился и насторожился, но необернулся. Вернее, он уже хотел обернуться, но замер, держась левой рукой запиллерс, по-прежнему стоя спиной к каюте.

Он услышал голос женщины, и голос этот звучал нежно, мягко,призывно:

— Жуан, Жуан! Где же ты? Что ты там делаешь? Я жду тебя,Жуан! Слова эти были произнесены по-французски.

Изумление капитана Блада сменилось раздумьем. Он стоял недвигаясь, выжидая, стараясь понять, что произошло. Женщина заговорила снова,более настойчиво на этот раз:

— Жуан! Ты слышишь меня, Жуан?

Капитан Блад обернулся и увидел, что она стоит на порогесвоей каюты: высокая, очень красивая женщина лет двадцати пяти; распущенныезолотистые волосы пышным плащом окутывали её полуобнажённые плечи. Воображениюкапитана Блада эта женщина рисовалась объятой ужасом, беспомощно скорчившейсяна полу в углу каюты, быть может, связанной по рукам и ногам. Его рыцарственнаянатура не вынесла этой душераздирающей картины, и он совершил то, чему мы былисвидетелями. А теперь несчастная пленница появилась перед ним, свободно, пособственной воле перешагнув порог каюты, и призывала к себе дона Жуана так, какпризывают только возлюбленного.

Капитан Блад оцепенел от ужаса. От ужаса при мысли о том,что́ он содеял, какую чудовищную ошибку совершил, поспешив в своёмдонкихотском угаре сыграть роль провидения и убив человека.

А затем мысли капитана Блада обратились к женщине, чья душанеожиданно раскрылась перед ним, и ужас, ещё более глубокий, заглушил всеостальные чувства. Этот страшный набег на Бассетерре был организован только длятого, чтобы под его прикрытием совершилось похищение этой женщины, и, бытьможет, она даже была всему зачинщицей. Да и самое это насильственное похищениебыло лишь отвратительной комедией, которую она разыграла — разыграла на фонепожаров, убийств и насилий, оставаясь при этом столь бездушно жестокой, чтоспокойно могла теперь ворковать подобно голубке, нежно призывающей к себеголубка!