Адам спускается поцелуями ниже и, задирая футболку, касается губами моего соска. Низ живота воспламеняется, я притягиваю Адама к себе и впиваюсь в его губы нетерпеливым поцелуем. Запускаю руку ему в шорты и обхватываю твердый член. От громкого вздоха Адама возбуждение нарастает сильнее, и я начинаю водить пальцами по его плоти.

С губ Кинга срывается довольное шипение. Он переворачивает меня на живот, снимая с меня трусики. Резким толчком входит в меня, отчего я вскрикиваю, приподнимает мои ягодицы, заставляя прогнуться сильнее и раздвинуть ноги шире, и начинает жесткие, грубые толчки. Каждое движение заставляет меня вздрогнуть от растущего наслаждения. Я прикусываю зубами край подушки, пытаясь сдержать громкие стоны.

– Доброе утро, любимая, – рычит мне на ухо Адам и ускоряется.

Воздух выходит из легких. Я двигаюсь, попадая в такт его движениям, и заглушаю собственный крик подушкой. Каждая клеточка моего тела на мгновение замирает, а потом взрывается от наслаждения. Мышцы расслабляются, но Кинг не думает останавливаться. Перекатывается на спину и усаживает меня сверху. Он притягивает меня к себе, впиваясь в мои губы.

От удовольствия ломит тело, у меня не остается сил! Пальцы Адама касаются моего клитора, и я стону:

– Больше не могу.

– Можешь, – хрипит Адам и прикусывает мою губу.

Стоны становятся громче. С каждой секундой я все отчетливей ощущаю это животное, неукротимое желание оказаться к Адаму еще ближе, и, словно прочитав мои мысли, он кладет меня на спину, ложится сверху, и я впиваюсь пальцами в его плечи.

О боже!

– Давай, – молю я, чувствуя, как тело сковывает сладкая судорога.

В одну секунду дикое возбуждение превращается во взрыв, и мои глаза закатываются. Голова кружится, сознание выключается. Адам резко выходит и кончает на меня, падая рядом.

Время останавливается. Реальность превращается в прострацию, и мы лежим изнеможенные и уставшие еще некоторое время, в ожидании, когда рассудок вновь вернется.

– Вот это и вправду доброе утро, – шепчу я, и слышу его тихий смех.

Утро пятницы обещает быть прекрасным. Но мысли о маме быстро возвращаются, и я иду скорее в душ, чтобы развеять грусть. Прохладная вода смывает остатки сна, а сознание протрезвляет от алкоголя. Я начинаю рассуждать здраво, вспоминая события вчерашней ночи.

«Кто вы?» – вспоминаю испуганный взгляд мамы.

Она сидела у окна в больничной пижаме и раскачивалась туда-сюда, прижав к себе колени, как маленький, испуганный ребенок.

«Это я, Эмили». – На глаза навернулись слезы.

Она смотрела на меня пустым взглядом и качала головой, не узнавая во мне родную дочь, будто я призрак.

«Моя дочь в Лос-Анджелесе», – сказала она и посмотрела на Кинга.

«Аманда?»

«Ее сын».

«Адам».

Я убежала, не смогла больше терпеть эту боль, глушившую меня со всей силы, бившую по вискам. Истерика комом подступала к горлу, а сердце разрывалось на куски. Под первые вспышки грома я выбежала из палаты, слыша, как Адам выкрикивает мое имя.

Я закрываю глаза и подставляю лицо струям воды. Делаю душ прохладнее и стискиваю зубы от сковывающего холода.

По крайней мере теперь я знаю, что она жива.

Что же случилось с ней? Почему из жизнерадостной женщины она превратилась в душевнобольную?

Я выхожу из душа, закутавшись в полотенце, и вижу Адама. Он сидит на кровати и глядит на меня своей дьявольской улыбкой.

– Нам пора собираться в универ. – Беру с кресла одежду и натягиваю джинсы. – Что? – спрашиваю я, заметив пристальный взгляд парня.

– Ничего, – улыбается Кинг.

– Тогда одевайся, – говорю я, игриво наклоняясь перед ним, чтобы взять с пола носки.

– Мисс Грин, вы нарываетесь на зверское изнасилование.

Я лишь усмехаюсь, надевая майку, а Адам разочарованно вздыхает и нехотя принимается собираться.

Он, как всегда, готовит огромную порцию мяса с омлетом и уплетает за обе щеки, уговаривая меня поесть, но я воздерживаюсь от тяжелой пищи, довольствуясь хлопьями с молоком. Завтрак проходит в полной тишине. Адам изредка кидает в мою сторону недовольный взгляд. Видимо, он не лучшего мнения о вегетарианстве.

После завтрака мы садимся в машину и едем в университет.

– Когда я смогу снова ее увидеть?

– Когда она будет не под таблетками.

– Она говорила что-нибудь по поводу того, как она туда попала?

Кинг покачивает головой и прибавляет газу, давая понять, что не хочет продолжать этот разговор. Он обещал все уладить, и я ему верю. Надеюсь, скоро мы узнаем правду, а пока что нужно продолжать жить, и не светиться на публике, ведь до сих пор неизвестно, кто хотел от нас избавиться.

На парковке нас встречают друзья: Джулия в обнимку со Стивом, что меня очень радует, а рядом с ними – Алекс, подшучивающий над парой.

– Стив! – Я выпрыгиваю из машины практически на ходу и бегу к нему обниматься. – Тебя выписали! Как ты себя чувствуешь?

– Как будто в меня стрелял обезумевший маньяк, – смеется парень. Джули недовольно пихает его в бок и тут же извиняется, когда Стив корчится от боли.

– Эта принцесса даже кулон на память себе сделала, – говорит Алекс, указывая на шею Стива, где блестит золотистая пуля на цепочке.

– Не понимаю, зачем таскать с собой предмет, который мог стать причиной твоей смерти? – грустно вздыхает моя подруга.

– Виновата не пуля, а тот, кто стрелял, – отвечает он и машет рукой Адаму, выходящему из тачки.

Глаза Демона загораются неподдельным теплом, когда он обнимает друга.

– С возвращением, брат.

– Мы обязательно должны это отметить! – восклицает Джулия. – Сегодня же вечеринка в братстве!

– Меня чуть не убили, а ты хочешь в первый же день моей новой жизни пойти на тусовку? – с сомнением интересуется Стив, на что подруга виновато улыбается. – Черт возьми, я тебя обожаю! Идем сегодня нормально отрываться!

Адам взрывается хохотом, и я замечаю, как на нас оборачиваются проходящие студенты. Смех Демона, видимо, очень редкое явление. В последнее время Кинг сильно изменился: стал мягче и меньше уходит в себя.

– Отлично! – соглашается Алекс. – Сегодня я сделаю тебя в литрбол, братишка.

– Так ты говорил в прошлый раз, а потом нам с Адамом пришлось тащить тебя до дома.

Мы идем в сторону университета, и я осматриваю парковку в надежде найти джип Тома. Но место, где он обычно паркуется, пустует, и мне становится немного грустно. Я знаю, что в течение еще долгого времени он не появится в университете. Тому предстоит пройти серьезное лечение, и я надеюсь, что ему помогут.