Придя домой и отогревшись под горячим душем, он улегся в импровизированную постель. В ту ночь он засыпал с улыбкой. Ибо твердо решил, что с завтрашнего дня забросит попытки вспомнить былое и начнет жить заново, как и предлагал инкогнито, написавший записку. И первое, чем он займется – продаст этот огромный пустой коттедж в унылом поселке и переедет в город.

Глеб поднялся в гостиничный номер, бросил сумку с вещами на пол и рухнул на жесткую кровать. Несколько минут лежал неподвижно, затем достал из кармана телефон и набрал Дашу. Она ждала его звонка, ответила после первого же гудка.

– Даша, утром я перевел тебе деньги, как и говорил.

– Спасибо, – безрадостно ответила она.

– У меня к тебе просьба.

– Конечно. Какая?

Глеб сглотнул:

– Такую же сумму я перевел Гале на ее банковский счет. На мои звонки она не отвечает, а с тобой поговорить не откажется. Ты ей просто сообщи, чтобы она была в курсе, ладно?

– Хорошо. Ты твердо решил уехать? – собеседница громко вздохнула.

– Да. Меня здесь больше ничто не держит.

– Звони иногда.

Глеб горько усмехнулся:

– Не буду обещать.

– Тогда удачи тебе.

– Тебе тоже, Даша, – он нажал на «отбой» и посмотрел в окно. Сегодня выпал первый снег. Синоптики предвещают суровую зиму. Говорят, будут аномальные холода.

Юрка умер два месяца назад. А кажется, прошло два десятилетия. Глеб чувствовал себя безнадежно старым. Словно ему не тридцать три, а все девяносто. На кладбище, глядя, как опускают в могилу гроб, он твердо знал, что вскоре тоже умрет. Но время шло, день сменялся вечером, вечер – ночью, а проклятое сердце продолжало стучать. Странно, как дряхлый старик мог так долго существовать. Надежды давно иссякли, силы растратились, но организм по-прежнему функционировал. Удивительно устойчивы бывают физические оболочки.

Несколько дней после похорон Глеб пребывал в пустоте. Она заполнила все окружающее пространство и просочилась внутрь, лишив его эмоций, мыслей и желаний. Он ничего не чувствовал. Если бы кожи коснулись каленым железом, едва бы обратил внимание. Болевые рецепторы отключились, сознание покинуло голову.

…А потом раздался звонок. Обычный звонок на мобильный. Глеб машинально поднял трубку и мгновенно очнулся. За долю секунды пустота взорвалась, оставив после себя глубокую черную воронку. Воронка разрасталась с бешеной скоростью, пробуждая нервные окончания. Чудовищная боль вспыхнула в центре солнечного сплетения, дрогнула и поползла сразу во всех направлениях.

– Я только сегодня узнала, – тихо сказала Галя. – Прими мои соболезнования. Жаль, что я не смогла присутствовать на похоронах. Мне очень, очень жаль. Юра был хорошим человеком. Царствие ему небесное…

Тогда Глеб не смог выдавить ни слова. А спустя несколько дней Галя уже не подходила к телефону. Тысячи мыслей крутились в его голове, стучали разрывающей болью в висках. Невозможно было сконцентрироваться на какой-то одной, они сменяли друг друга, как вспышки молний, мгновенные и неуловимые. Они сливались в роящийся клубок, вибрирующий так громко, что лопались барабанные перепонки. На какой-то момент Глеб переставал слышать, зависая в беззвучном вакууме. А потом слух возвращался, и вместе с ним – невыразимая мука.

Он сам разрушил свою жизнь. Уничтожил все, что было ему дорого. Предал любимую женщину. Убил родного брата. Совершил преступления, расплачиваясь за донорскую почку, и в итоге почка отказала. А он, вместо того чтобы в нужный миг оказаться рядом и спасти родного человека, лакал спиртное. Ха-ха-ха. Забавно получилось. Глеб добровольно проходил все круги ада, надеясь построить рай. А построил одиночную камеру, в которой сойдет с ума, вспоминая о прошлом.

Глеб понимал, что не сможет жить дальше. Вероятно, он чертовски слаб. На долю некоторых выпадает гораздо больше испытаний, и герои с достоинством справляются с ними, приходят к финишу победителями. Он не из их числа и не осилит дистанцию. Сойдет на половине пути. Пусть болельщики освистают неудавшегося чемпиона. Он закроет глаза, и ему станет уже все равно.

Однажды вечером Глеб вышел на балкон с твердым намерением шагнуть вниз. Выкурил пару сигарет, меланхолично взирая на темнеющую панораму города. Когда-то ему нравился этот вид. Когда-то у него была семья. Когда-то он боролся во имя любви. Господи, как же он устал. Он всегда был малодушным и трусливым. Что ж. Больше не будет. Глеб взялся за перила, чтобы перелезть через них и прыгнуть, но внезапно остановился. Идея, посетившая его, показалась такой странной и невероятной, что на миг он забыл о страданиях. Вернулся в комнату, сел в кресло и думал всю ночь и все утро. К обеду следующего дня идея окончательно оформилась, и решение созрело. Он поспешно набрал номер Джека.

– Скажи, – произнес Глеб осипшим от волнения голосом. – Ты уже осуществил свои планы?

Они встретились в тот же день. Иван долго не верил в серьезность озвученного другом намерения. Но тот настойчиво твердил свое, повторял снова и снова, как заученное заклинание, что существовать дальше не намерен. Самоубийство неизбежно. Но если Джек согласится на его предложение, то физическая смерть отодвинется на неопределенный срок.

– Глеб, я понимаю, у тебя горе. Сначала жена, потом брат… Но современная медицина давно придумала средства облегчить душевную боль. Пара таблеток в день помогут тебе пережить этот страшный период, – волнуясь, говорил Джек.

– Я не хочу переживать этот период. Не хочу. Эта игра мне больше неинтересна. Это ясно?

– Понимаю. Тебе тяжело и кажется, что смысл жизни утрачен. Но это временное явление. Я выпишу рецепт, и ты сегодня же примешь таблетки. Каждая последующая неделя будет легче предыдущей, – не сдавался товарищ.

Глеб устало вздохнул:

– Мне нечем гордиться. Я бездарно растратил свою жизнь. Дай мне шанс сделать хоть что-то хорошее, спасти хотя бы одного человека. Какая тебе разница, на ком проводить эксперимент? Вот он я, доброволец. Бери меня со всеми потрохами.

– Ты мой друг!

– Вот и поступи по-дружески! Сотри мне чертову память, я не желаю помнить ни об одной секунде своего прошлого!

Глеб знал, что Джек согласится. И вовсе не из-за того, что ему не оставили выбора. (К чему лукавить – выбор есть всегда.) А из-за того, что психотерапевт Иван Кравцов сам этого хотел. Только слепой не заметил бы, как загорелись его глаза, едва друг раскрыл рот. Разум заставлял его придумывать все новые и новые логические доводы против реализации страшной затеи. Но глубоко в сердце Джек согласился сразу и безоговорочно. Странно, раньше Глеб не видел в приятеле этого нездорового внутреннего противоречия. Не могло же оно появиться только теперь. Должно быть, когда балансируешь на грани безумия, становишься проницательнее и улавливаешь то, что обычно скрыто.

Они разговаривали несколько часов. Беседа не тяготила Глеба, – он понимал, что дискуссия закончится в его пользу. А если для успокоения совести Джеку нужно выдержать определенное время, – пожалуйста. Часом раньше, часом позже…