Спустя месяц – подарил медвежью шкуру и пригласил княжну с собой на лесное развлечение.

В тот раз Софья Витовтовна впервые за много лет отправилась в подмосковные просторы, наблюдая от крытого атласом великокняжеского шатра за полетом соколов и скачкой своего сына через поля. А потом вместе с ним угощалась возле костра жареными зайцами и куропатками.

Взятая кречетом великого князя утка в тот день досталась княжне Марии, равно как и место у костра слева от государя, плечом к плечу. Что было вполне понятно. Ведь чтица княгини-матери являлась самой знатной девицей державы. И где ей при костре сидеть, как не рядом с правителем? Опираясь на него, переглядываясь во время смешных охотничьих историй, касаясь с ним руками, когда оба сразу тянулись за кубками с хмельным медом и почти касаясь щеками, когда вместе хохотали над хвастливыми побасенками.

Вскоре специально для княжны дворцовые краснодеревщики изготовили кресло – дабы чтице любимой матушки было удобнее заниматься своей работой.

Юный государь стал устраивать общие пиры на церковные праздники – каковые имелись, как известно, для каждой недели. И знатная княжна, понятно, каждый раз оказывалась за столом рядом с ним.

А когда занятая державными хлопотами великая княгиня оставляла Ягодку одну – так получалось, что ее сын распускал свиту. Но вместо того чтобы сидеть в Думной палате – гулял с княжной в зареченских садах или катался с ней на лодке.

На Покров Василий Васильевич подарил сладкоречивой чтице длинную нить белоснежного речного жемчуга, на Масленицу – накосник и височные кольца, после ледохода – затеял паломничество на Белое озеро, на гору Муару, на коей вдруг обнаружился камень с отпечатком ступни святого Кирилла Белозерского.

Само собой, на ладье, каковая везла государя, нашлось место также для матушки правителя и ее чтицы. И само собой, молодые люди неразлучно находились рядом друг с другом все три недели – куда с корабля во время пути денешься? И за все сие время они даже в шахматы ни разу не сыграли – просто ходили по палубе либо стояли у борта, глядя на проплывающие мимо заросли камышей и густые сосновые боры, на священные дубравы и изумрудно-зеленые наволоки. О чем-то беседовали, зачем-то шептались, чему-то смеялись…

Княгиня-мать не без зависти наблюдала за тем, как развивается страсть двух юных сердец.

Первые взгляды… Первые прикосновения… Первые обещания, а может статься – и первый тайный поцелуй.

Софья Витовтовна словно бы заново переживала свои первые чувства вместе с детьми – и всколыхнулись подзабытые воспоминания и желания, снова жарко застучало сердце, наполнилась томлением душа, а тело – сладкими желаниями. Женщине столь страстно захотелось любви – что она даже отправила в далекий Галич одно за другим сразу два письма, мечтая о заветных объятиях…

Нежные взгляды государя и сомкнутые с княжной руки, красные щеки молодца и горячее дыхание девицы подсказывали, что дело стремительно катится к катастрофе.

Поначалу княгиня беспокоилась из-за происходящего, волновалась за юных чад, каждое из которых было ей близко и дорого. Но дни тянулись медленно, давая время для размышлений. Московская правительница, чуток успокоившись, здраво и сухо взвесила возникшие обстоятельства.

Княжна Боровская – внучка Владимира Храброго, одна из знатнейших девиц державы, сестра первого воеводы. Достаточно богата, ибо они с братом унаследовали обширные земельные владения и немалую личную дружину сразу нескольких братьев Владимировичей. Но при всем том – круглая сирота. А значит – за нею нет родовитой самостоятельной семьи, каковая станет вмешиваться в державные дела, влияя на великого князя через его супругу. Скорее наоборот: Софья Витовтовна сама всегда сможет через Ягодку на сына повлиять, коли ее саму государь вдруг ослушается.

Пожалуй что, лучшей жены для Василия было бы и специально не сыскать!

Ну и зачем тогда вмешиваться?

Василий Васильевич терпел до самых русалий – любимых праздников своей матушки. Терпел не просто так – явно на благостное настроение Софьи Витовтовны рассчитывал. И когда откружились хороводы, уплыли гадальные венки и погасли купавные костры – в рассветный час юный государь вошел в поставленный на излучине Москвы-реки шатер великой княгини и решительно перекрестился.

Софье Витовтовне в сей ранний час служанки как раз расчесывали волосы, свита же еще не собралась. При государыне были токмо кравчая, постельничья и ее юная чтица. Встав перед складным креслом Василий Васильевич расправил плечи и вскинул подбородок:

– Матушка, я хочу тебе кое-что сказать. Мне исполнилось уже семнадцать лет! Я стал совсем взрослым! Я считаю, что мне пора жениться!

– Вполне разумное желание для правителя великой державы, – невозмутимо ответила женщина. – Твой брак позволит нам установить прочные дружеские отношения с кем-то из сильных соседей и даст династические права на земельные владения в иных державах. Когда мы вернемся в Кремль, то без промедления соберем Боярскую думу, обсудим с князьями, каковые заботы посольские ныне наиболее важны и в каких странах имеются на выданье удачные невесты.

– Но я… – решительность моментально слетела с юного государя. – Но я не хочу иноземок! Я люблю Ягодку! И женюсь только на ней!

Все женщины в палатке громко охнули от восторга, а княжна Мария, оставив свою скамью, метнулась к креслу и упала перед правительницей на колени:

– Я тоже люблю твоего сына, матушка! Молю тебя, позволь нам составить свое счастье!

– Свадьба правителя державы есть дело государственной важности и так просто, по пустому желанию, не решается, – спокойно возразила княгиня-мать. – Надобно собрать Боярскую думу, обсудить державные интересы…

– Плевать на интересы! – горячо выкрикнул Василий. – Я люблю Ягодку! И ни на ком другом не женюсь!

– На тебе, сынок, как на государе, лежит великий долг пред отчизной и присягнувшими тебе людьми. Надобно уметь ставить потребности страны выше собственных хотелок…

– Как ты можешь говорить подобное, мама?! – задохнулся от возмущения царственный паренек. – Ты хочешь, чтобы я провел жизнь в тоске и несчастии? Ты хочешь, чтобы мою любовь определяли думные старикашки?

– Как ты можешь, матушка?! – ужаснулась и княжна Мария. – Вспомни, княгиня, как сама любила, как боролась за свою любовь! Что ради этого делала!

– Вы мне что, угрожаете? – вскинула брови Софья Витовтовна. – А ну, вон отсюда!

Девушка поднялась. Молодые люди, взявшись за руки и бросая на государыню обжигающие взгляды, направились к входному пологу.

– Ягодка, обожди! – потребовала правительница.

Княжна поворотилась.

– Я тебя снаружи подожду, любимая, – мрачно пообещал юный государь и вышел в рассветные лучи.

– Когда догонишь этого баламута, – негромко сказала Софья Витовтовна, – напомни ему, что по русскому обычаю желаемого три раза положено просить. А то вдруг сам не догадается?..