– Камилла, девушка, о которой в письме упоминает моя сестра, действительно приходится дочерью Черному графу, и то, что он давно её разыскивает, так же является правдой. Между ним и ей стоит единственная преграда в моём лице. Я тот, кто оберегает девушку, тем самым разрушая планы Черного графа. Быть может, не зная этого человека, и не пообещав покойной матери Камиллы, оберегать и защищать девушку, я бы уступил. Ведь непокорность Черному графу, дорого обходится всем ослушавшимся.

От всего услышанного Буаробер прибывал в состоянии крайнего возбуждения, но к моменту упоминания о девушке, он уже почувствовал слабость в членах, которое предвещало сонное погружение, под сень опахала безразличия, в мягкие перины вялости и апатии. Не привыкший к столь многочисленным сюрпризам, словно водопад обрушившихся на его несчастную голову, приор обмяк, источая миролюбивость и сговорчивость.

– А какое отношение вы имели к её матери?

– Её мать, считала нашу семью своей родной, а меня братом.

– А кем на самом деле вы ей приходились?

Пламя, полыхавшее в очаге, отразилось во влажных глазах аптекаря.

– Это давняя история, она произошла около двадцати лет тому назад…

Грустно начал валлон.

– …моя семья: мать, сестра и я, жили тогда недалеко от Намюра, в маленькой валлонской деревеньке, на берегу Мааса, между Профондвилем и Вепьоном. И вот однажды, холодным, зимним вечером, когда на дворе разгулялась жуткая непогода, к нам на хутор забрела молодая женщина. Прибывая в бедственном положении, она обратилась за помощью в первое, попавшееся на пути жилище. По счастью им оказался наш дом.

Отворив дверь, мы увидели едва живую девушку, она без чувств лежала на пороге.

Её бил озноб, она бредила, и было совершенно ясно, что не выживет, не приди мы на помощь. И правда, человека в таком положении выставить из дома, значит обречь на неминуемую смерть. Моя же семья, как верные католики никогда бы не решилась на подобное.

Девушка осталась у нас, так как идти ей было некуда, а выгнать беременную не решится даже жестокий дикарь, не ощутивший Христовой любви в своей грубой душе.

– А сия особа была беременна?

Умиленно переспросил приор.

– Именно так, и через пять с небольшим месяцев родила девочку. Мать приняла их в семью и называла Жанну дочерью, а Камиллу внучкой. Мы же, с Мартой, считали одну сестрой, а другую племянницей. Вскоре я ушел в море, а Марта вышла замуж и переехала к супругу во Фландрию, в деревеньку близ Гента.

Лекарь нахмурился, удрученно поглядев на своих котов нежащихся возле огня, полыхавшего в старом очаге.

– Вскоре наша мать умерла, а Жанна, узнав, что их с Камиллой разыскивает Черный граф, испугалась и приехала к Марте. Там я встретился с ней в последний раз.

На глазах у взволнованного Буаробера так же выступили слезы.

– Она умерла?

– Да, умерла. Но перед смертью взяла с меня клятву…впрочем, я об этом уже говорил.

– Но зачем этому чудовищу Черному графу понадобилось это невинное дитя?! Отчего он с такой настойчивостью разыскивает свою дочь?

– Я, как вы уже догадались, неспроста рассказывал вам о сокровищах ордена Тамплиеров…

Побледневший Буаробер, широко раскрыв глаза, вытаращился на лекаря.

– Настоящее имя матери Камиллы – Жанна де Норваль.

На лбу у приора вздулись вены.

– Но это имя…

– Да, Гуго де Норваль, один из рыцарей кому досталась часть карты. А покойная Жанна и крошка Камилла, являются отпрысками сего древнего рода. Я не знаю, зачем ищет свою дочь Черный граф, но не жду от этой встречи ничего доброго, иначе Жанна не просила бы на смертном одре уберечь Камиллу от этого человека.

Взгляд Альдервейдена приобрел холодную твердость, а в голосе появился металл.

– Сударь, я хочу обратиться к вам с просьбой сколь необычной, столь значительной. Посудите сами, от вас зависит жизнь, молодой невинной девушки, которой грозит смертельная опасность. Вы видели людей, что наблюдают за моим домом?

Не в состоянии даже кивнуть, приор глядел на аптекаря.

– Это люди Черного графа. Если они нашли меня, то в скором времени найдут и Камиллу. Тогда…

Лекарь бессильно опустил голову. Он всё верно рассчитал, и теперь уповая на добродетель и благодушие Буаробера, ждал от добросердечного приора помощи, на которую весьма надеялся.

– Но почему вы сами не отправитесь за ней?

– Поверьте, на то есть более, чем серьезные причины. Я должен немедленно отправиться в Нормандию.

После недолгих раздумий, словно разбуженный ударами колокола Де Брак, Буаробер поднялся и с готовностью произнес:

– Милостивый государь, можете всецело располагать мной.

Казалось, аптекарь и не ждал иного ответа, он достал из ящика маленького, обшарпанного бюро конверт и вручил его Буароберу.

– Вот письмо к Марте, моей сестре, здесь же адрес по которому вы сможете отыскать её в Брюгге. Я просил бы вас привести Камиллу в Париж, здесь, используя ваши связи, вы смогли бы спрятать её, поместив в одном из многочисленных монастырей.

В этот момент послышался стук в дверь. Буаробер вздрогнул.

– Началось.

Прошептал аптекарь, метнув тревожный взгляд в темноту коридора. Стук в дверь усилился, послышались крики:

– Альдервейден, открывай!

– Это Ксавье, жестокий убийца и верный пес Черного графа. Нужно немедленно спасаться.

– Но как!?

– На этот случай, у меня припасен один верный способ. Идемте.

Они ринулись в темноту коридора. Двери едва выдерживали напор штурмующих бандитов. Аптекарь нагнулся, на мгновение, скрывшись во мгле. Послышался скрип петель, и перед приором разверзлась черная пасть потайного хода, скрывавшегося под деревянным люком. Затхлый воздух, дурно пахнущий от сырости и гниения, ударил в нос. Искра, высеченная ударом кремня, воспламенила факел, и приор увидел каменные ступени, спускающиеся во мрак подземного туннеля.

– Поторопитесь, прошу вас, поторопитесь.

Двое мужчин скрылись в подземелье, затворив за собой тяжелую крышку люка.

****

Д'Анж и Лаоль, отлучавшиеся ненадолго с того места где Месафьель и Поликен, из укрытия наблюдали за двумя головорезами и входом в лачугу аптекаря, вернулись как раз в тот момент, когда запряженный в телегу Мушлук, вместе с погонщиками покинули узкий лабиринт улицы.

В голове барона уже давно оценившего возможности своего маленького отряда, промелькнул план нападения на малочисленного противника, мешавшего осуществлению намерений которые и привели их на столь глухую парижскую улицу. Он собирался было отдать соответственный приказ, как услышал звук приближающегося экипажа. На колокольне Де Брак пробило одиннадцать. Черный силуэт одинокой кареты выплыл из сумерек окутавших город. Д,Анж прильнул к холодному камню ограды, скрывавшей его от глаз неприятеля. Из кареты вышло четверо мужчин закутанных в плащи. К ним присоединились двое из арки, не менее грозного вида и после короткого обсуждения, все шестеро, словно тени из преисподней, плывущие во мраке, направились к крыльцу обиталища аптекаря. Послышался лязг, треск, грохот обрушившихся на дверь ударов. Один из ночных гостей, по-видимому, главарь, крикнул: