В XI веке в Византии усиливалось неравенство. Самое главное, что расслоение началось среди самих стратиотов. Некоторые из них получали военные титулы, пожалования, наместничества. Естественно, они укрупняли свои наделы за счет крестьянской общины и менее удачливых коллег-военных. А кроме того, стремились превратить поместья в вотчины. Разница очевидна. Поместье – то, что стратиот получал за службу. Служба прекратилась – вдове и детям государство выделяет долю для кормления, а остальная земля опять поступает в службу. Вотчина – дело другое. Это наследственный участок земли, который можно продать, подарить, обменять и передать по наследству. Помещики стремились стать вотчинниками. Их интересы шли вразрез с интересами государства.

Первая волна недовольства центральной властью поднялась еще при императорах Романе Лекапине (920–944), Никифоре Фоке (963–969), Иоанне Цимисхии (969–976). При их преемнике Василии II Болгаробойце вспыхнула гражданская война между представителями провинциальной военной знати и царским правительством. Василий выиграл ее. Старая знать сошла со сцены. Болгаробойца возвысил новых людей – Комнинов, Дук, Далассинов. Но это не помогло. Прошло несколько десятилетий, и эти семьи сами превратились в аристократов.

Василий Болгаробойца придумал правило: крупные землевладельцы должны были платить деньги в казну за разорившихся мелких. Это уберегло бы земли от запустения и положило конец расширению латифундий. Естественно, землевладельцы возмутились! Как можно ставить препоны земельным спекулянтам и свободным собственникам?

Уже Константин VIII (1025–1028), брат и преемник Василия, отменил суровые законы, направленные против крупных землевладельцев.

Латифундисты всё равно остались недовольны. Но были недовольны и военные, под началом у которых служило всё меньше солдат, потому что те разорялись. Военные считали виновными столичную бюрократию и царей. Так возникали заговоры другого рода, с попытками военного переворота.

Процесс разорения воинов и крестьян то затухал, то вновь набирал обороты. Многое зависело от личности царя. Очень скоро правительству перестало хватать денег на самое необходимое: армию. Между тем усилившиеся землевладельцы-динаты мечтали об одном: о «свободе». За образец брали Запад. Свобода в понимании динатов выглядела так. Следовало закрепостить крестьян, добиться вольностей для себя и не подчиняться царю.

Наконец на престол самодержцев воссел Константин IX Мономах (1042–1056). Во власть он проник через спальню: женился на базилиссе Зое, дочери Константина VIII и племяннице Василия Болгаробойцы. «Он всецело отдался яствам и питью и лишь умножал нечистоты», – пишет о Мономахе армянский вардапет (ученый монах-армянин) Аристакэс Ластивертци.

Мономаха поддержала знать, организовав «народную революцию» против его предшественника – Михаила V Калафата (1042), который попытался круто обуздать землевладельцев и вернуться к традициям этатизма. Михаил оказался свергнут и ослеплен, а чернь, которая бегала по улицам и энергично высказывалась за переворот, была хладнокровно обманута новыми властями. В государственном аппарате и войсках начались чистки.

Заниматься делами царь не любил. За него правила сестра Зои – Феодора, причем плохо. Она окружила себя учеными и сократила расходы на армию. Такой пацифизм дорого обошелся империи. Военное сословие стратиотов – служилых людей – быстро разорялось. Его земли захватывали крупные помещики, ничем не обязанные государству. Император пытался поддержать крестьянство. Его вялые меры вызвали недовольство знати. Одновременно он сокращал армию, чтобы свести концы с концами в государственном бюджете.

Неприятности не заставили ждать. В Италии взбунтовался Георгий Маньяк (чаще пишут Маниак; это название шейной гривны у византийцев, нечто вроде русского коловрата). Славянские ученые считают его славянином, армянские – армянином. Кстати, подобные же разногласия есть и насчет Македонской династии, представители которой 200 лет правили Ромейской империей. Их считают то славянами, то армянами.

Центурион. Икона Распятия. Золото, эмаль, ок. 1045 года

Маньяк провозгласил себя императором и высадился на Балканах. Навстречу ему выступила правительственная армия. Силы противников оказались равны, но кому-то должно было повезти. Повезло Мономаху. Восставший Маньяк пал в сражении, а войско его разбежалось. Но бедствия лишь начинались. Вскоре против ромеев выступили единоверные русичи.

Как это случилось?

В биографии Ярослава Мудрого А.Ю. Карпов пишет, что война возникла отчасти по ошибке. Византийцы позвали русских на помощь для подавления мятежа Маньяка, но справились сами. Необходимость в поддержке отпала, русичей попросили уйти домой, испугавшись появления на имперской территории вооруженных отрядов. Русичи же требовали денег как наемники, хотя и не приняли участия в разгроме Маньяка. В деньгах им было отказано. Тогда несостоявшиеся наемники отправились на Константинополь походом. Имперское правительство объявило их вне закона.

Для этой версии недостаточно аргументов.

Крупнейший советский византинист академик Г.Г. Литаврин (1925–2009) рассуждает иначе. Он обращает внимание, что огромную роль при дворе императоров играла варяжская гвардия, в которую входили русы и скандинавы. Поссорившись с гвардейцами, Мономах вызвал и враждебность русичей.

* * *

Действительно, каждый специалист по истории предмета помнит, как варанги (так называли варягов в Ромейской империи) закрывали щитами и телами базилевса Михаила IV Пафлагона (1034–1041), когда тот бился в эпилептических припадках. Пафлагон приходился Калафату дядей, и Михаил V сохранил уважение к варягам. Напротив, царь Мономах побаивался варяжских наемников и не доверял им.

Служил у него, например, норвежский конунг Харальд – колоритнейшая личность, поэт и рубака. Снорри Стурлуссон так начинает сагу о нем: «Xapaльд, cын Cигypдa Cвиньи, бpaт кoнyнгa Oлaвa Cвятoгo пo мaтepи, был в битвe пpи Cтиклacтaдиpe, в кoтopoй пaл cвятoй Oлaв-кoнyнг. Xapaльд был тoгдa paнeн и бeжaл вмecтe c дpyгими». Бежав, приехал на Русь.

А.К. Толстой создал великолепную балладу о его приключениях. Действительно, было о чем писать. Харальда выгнали из Норвегии, он прибыл к Ярославу (1031) и… влюбился в одну из его дочерей, Елизавету, которой посвящал стихи. Девушка отвергла ухаживания наемника, сказав, что отдаст руку и сердце храброму воину, а Харальд ничем себя не зарекомендовал. Некоторое время он сражался с поляками на стороне русских, но отличиться не смог.

Подходящих войн на Руси не было, норвежец отправился в Византию и завербовался в варяги (1034) во главе дружины в полтысячи бойцов. Сражался с мусульманами, грабил награбленное и отправлял на Русь, где Ярослав в роли душеприказчика аккуратно хранил сокровища. Харальд, ко всему прочему, подавил восстание Петра Деляна в Болгарии, если верить саге. Только византийцы об этом так и не узнали…