— Лучше скажи, что делала в мужской душевой.

Этот момент мы все еще не обсуждали, не думала, что он возьмет и прямо в лоб спросит.

— Это случайность, — неубедительно ответила я.

— Случайно за мной подглядывала? — уточнил он, а у меня запылали щеки. Выходит, Васервальд все это время знал, что я там? Что наблюдаю? И ничего не сказал?

— Почему промолчал? — просила я. Раскрывать карты, так раскрывать.

Управляя потоками воздуха, он поднес нас к самому буфету и опустил на пол.

— По-твоему, — проговорил Александр, и наклонился к замку на стеклянной крышке буфета, в котором разложены соблазнительные пирожные, — я должен был поднять крик из-за того, что девушка увидела мой зад?

Смущению моему не было предела, я буркнула:

— Я не видела.

— Тебя это расстраивает?

Вопрос — явная провокация. Я сцепила зубы, пытаясь не дать слететь с языка всему, что на нем крутится. Зачем он это делает?

Поняв, что его подковырка не принесла результата, он сделал вид, что вообще не при чем и стал делать какие-то движения руками, пристально глядя в замочную скважину замка.

— Понимаешь, — начал Александр вдумчиво, — воздух может быть плотным. Таким же плотным, как и камень. Только ему нужны условия. Скорость или расстояние между частицами. И если придать ему нужную консистенцию, можно очень многое…

Послышался легкий щелчок, замок отвалился, а крышка плавно откинулась назад.

Я не сдержала восторга. Кто бы мог подумать, что вместе с Васервальдом влезу в столовую за пирожными. И самое невероятное — это очень весело.

Он сунул руку в буфет и вытащил пирожное, очень напоминающее воздушный коричневый профитроль в сахарной пудре.

— Возьми это, — предложил он, протягивая. — Легкое и сладкое. Фигуре не повредит.

Так и не поняла, это был комплимент или намек на то, что мне нужно похудеть, но постаралась снова проигнорировать. Пальцы сами потянулись к сладости, но у самого пирожного замерли.

— А нам не влетит?

Александр усмехнулся, я подумала, что улыбка делает его еще красивее.

— Их все равно нам завтра положат на подносы, — сказал он. — Считай, что взяли пораньше.

Долго уговаривать меня не пришлось, через секунду я наслаждалась восхитительным пирожным с белковым кремом и воздушным тающим во рту тестом.

— Обалденно, — проговорила я с набитым ртом.

Александр снова усмехнулся. Стоило выяснить, с чего вдруг такая забота, и чем мне придется за нее расплачиваться, если вдруг ему под хвост попадет очередная вожжа.

Я спросила, слизав с губ сахарную пудру:

— Так ты меня больше не ненавидишь?

Он приподнял бровь.

— А когда я тебя ненавидел?

Удивление Васервальда выглядело настоящим, я немного растерялась.

— Ну… ты чуть не придушил меня в библиотеке, — напомнила я.

— А… — задумчиво протянул он, покосившись на буфет, и взял еще одно пирожное.

Повисло молчание, я не утерпела.

— Ну так что?

Он оглянулся, словно уже забыл, что мы о чем-то разговаривали — лицо невинное и удивленное.

— Что?

Чувствуя себя мучителем, который прицепился с дурацкими вопросами, я все же повторила:

— У нас вроде перемирия?

Александр вздохнул, будто я в конец его достала, а он сдался. Подкинув пирожное, которое тут же зависло в воздухе и стало крутиться, как юла, качаться вверх-вниз.

— Все совсем не так, Вивиана, — проговорил он после небольшой паузы, глядя, как подпрыгивает в воздухе пирожное.

— А как?

Мне действительно хотелось узнать, в чем дело. Лицо Александра стало задумчивым, брови нахмурились.

— Все сложно… — произнес он.

— Я попробую понять, — предложила я.

— Не думаю, что…

В стороне кухни что-то грохотнуло, раздался обличающий крик кухарки:

— Вы что тут делаете?!

— Бежим! — скомандовал Александр.

В следующий момент мы бежали по коридору, подгоняемые потоками воздуха магии Васервальда, одной рукой я прижимала к груди недоеденное пирожное, а вторая плотно сомкнута пальцами Александра. То, что я в ночнушке, меня не особо смущало — она настолько консервативная, что больше похожа на платье заучки. Мне в самый раз. Правда без лифчика бегать не удобно — пришлось крепче прижимать пирожное.

Вдогонку по коридору несся рассерженный голос:

— Шельмы адептские! Ишь чего вздумали!

— Она расскажет ректору? — на бегу спросила я, оглядываясь.

Васервальд отмахнулся.

— Да ничего не будет. Давай вон туда.

Он кивнул в сторону, кажется мы успели добраться до корпуса пансиона, когда увидела знакомые двери, успела только возмутиться.

— Эй…

Но через секунду они распахнулись, мы влетели в комнату Васервальда, дверь с грохотом закрылась, отрезав нас от погони магического голоса кухарки, а мы с разбегу грохнулись на кровать.

— Пирожное! — воскликнула я. Оно оказалось ровно подо мной, раздавленное и навсегда потерявшее товарный вид. Более того, на ночнушке и покрывале бело-коричневые пятна.

Думала, теперь-то Васервальд точно разорется, но он только посмотрел на покрывало, затем на мою грудь с пятном от крема на ночшушке и расхохотался. Он смеялся так искренне, что я сама не удержалась, стала подхихикивать, а спустя пару секунд мы уже в голос ржали, облизывая с моих пальцев крем.

А потом он меня поцеловал.

Этот поцелуй не был похож ни на один другой, каких у меня было всего два. Легкий, как прикосновение ветра к губам, нежный, как мое пирожное, и горячий, как пляжное солнце. Александр был осторожен, очень сдержан, будто боялся меня напугать, и его пальцы аккуратно гладили меня по щеке.

Самое удивительно, что мне не хотелось его отталкивать, как Ника. Я испытывала необъяснимое удовольствие и уже сама отвечала ему на поцелуй.

Когда он оторвался от меня, в себя прийти никак не могла. Но исчезнуть, как обычно, совсем не хотелось. Неужели этот самовлюбленный Васервальд что-то во мне пробудил? И самое невероятное — что пробудила в нем я, если сейчас мы у него в комнате целуемся на кровати?

Я смущенно закусила губу, он спросил:

— Испугалась?

— Нет.

И я не соврала.

Удивилась — да. Увлеклась — да. Но не испугалась.

— Повторим? — спросил он и посмотрел на меня как-то шкодливо.