– Что же вам нужно?

– Мы со Снежаной посещали один фехтовальный клуб. Потом я уехал в длительную командировку, а когда вернулся, узнал, что…

– Прошло три года с тех пор, как моя дочь исчезла.

– Я долго отсутствовал. Прозорин предпринимал попытки отыскать ее?

Лавров не сомневался, что «Сережа», которого упоминала несчастная мать, – не кто иной, как хозяин «Дубравы». И не ошибся.

– Сережа обещал, что примет все меры, – кивнула она.

– Какие отношения были у Снежаны с Прозориным?

– Хорошие. Теплые. Они… любили друг друга. Материнское сердце не обманешь.

– Прозорин бывал у вас дома?

– Два раза. В день рождения Снежаны… и потом… когда она… когда ее… – Клара Львовна заплакала. – Сережа приехал… успокаивал меня, денег оставил. Сказал, что примет все меры… и что я ни в чем не буду нуждаться. Потом он открыл счет на мое имя… Он очень добрый мальчик! Очень!

– Вы поддерживаете с ним связь?

– Он сам звонил мне. Сначала часто, потом все реже.

– А сейчас?

Клара Львовна промокнула слезы салфеткой и высморкалась.

– Сережа занятой человек, ему не до меня. Я не в обиде. Деньги поступают на счет исправно, и на том спасибо. Он не обязан общаться со мной. Знаете… я даже рада этому. Мне больно говорить с ним. Вероятно, он чувствует то же самое.

Чайник закипел, и она принялась готовить чай. Лавров молча наблюдал за ней, перебирая в уме вопросы, которые следовало задать.

Хозяйка достала мед, печенье, поставила на стол чашки с чаем и уселась напротив гостя.

– Скажите, моя дочь… она жива? Есть ли надежда? Хотя… что я говорю? Прошли годы… В полиции давно махнули на все рукой. Но вы же почему-то взялись за поиски?

Лавров медленно помешивал ложкой чай. Что он мог ответить?

– Я сделаю все возможное, Клара Львовна. Не буду скрывать, шансов найти Снежану почти нет. А что вы сами об этом скажете?

– Ума не приложу, что с ней случилось. Я дни и ночи ломала голову, куда она могла поехать. Обзвонила всех родственников, знакомых. Потом начала звонить в больницы, в морги. Я места себе не находила, чего только не передумала.

– Прозорину тоже звонили?

– У меня не было его телефона, а то бы позвонила. В первую очередь.

– Вспомните тот день, когда Снежана ушла из дому. Как это было?

– Обыкновенно. Собрала сумку, попрощалась со мной, предупредила, что ее пару дней не будет, и ушла. Обещала звонить.

– Вас это не удивило?

– Нет. Дочка любила отдыхать на природе. Летом она проводила выходные на речке или в лесу. Садилась на электричку и ехала за город. А то в фехтовальный клуб зачастила. В детстве я водила ее в разные спортивные секции – на греблю, на карате, на лыжи. Снежана была физически сильной, крепкой, могла дать отпор любому.

– Где она работала?

– Преподавала физкультуру в школе. Дети ее обожали. Она легко находила с ними общий язык. Водила на экскурсии, в походы, устраивала пикники.

– Что ваша дочь взяла с собой в тот день?

– Документы, белье, кое-какую одежду… все сложила в спортивную сумку. Она не признавала дамских сумочек. Телефон носила на поясе, кошелек – в кармане.

– Вы звонили ей на мобильный?

– Сначала нет. Я не беспокоилась. Знала, что Снежана отдыхает. Она отключала связь и звонила сама, когда считала нужным. Я привыкла.

– Но в тот раз она вам не позвонила, – констатировал Лавров.

– Не позвонила, – всхлипнула мать. – А на свои звонки я слышала в трубке одно и то же: «Связь с абонентом отсутствует». Я испугалась, забила тревогу. Снежану искали… потом перестали искать. Спрашивали, не сбежала ли моя дочь…

– Вы исключаете этот вариант?

– Снежана никогда бы так не поступила. Зачем ей бежать? От кого?

– От несчастной любви, например.

– У нас с дочерью были доверительные отношения, – возразила Клара Львовна. – Решив уехать, она бы обязательно поставила меня в известность. И уж точно с работы бы уволилась.

– А что Прозорин говорил, когда явился к вам?

– Он был в отчаянии! Едва сдерживал слезы. Клялся, что вернет Снежану, чего бы это ни стоило.

– Вернет? – поразился Лавров.

Он выпил свой чай, а чашка Клары Львовны осталась нетронутой.

– Я тогда ничего не соображала… жила, как в бреду, в горячке… Потом-то опомнилась. Дошло до меня, что дочь домой не вернется. А вы где ее искать будете? Среди живых или… среди мертвых?

Роман не стал обнадеживать бедную женщину.

– Везде, – ответил он. – Иногда люди ведут себя непредсказуемо, совершают безумные поступки. Могла ли ваша дочь… покончить с собой?

– Что вы?! Никогда! Она очень любила жизнь.

Клара Львовна сообразила, что говорит о дочери в прошедшем времени, и снова заплакала.

– У Снежаны были проблемы со здоровьем? – спросил Лавров. Он рассчитывал услышать о синдроме Морриса, но женщина сжала губы и замотала головой.

– Дочка не жаловалась на здоровье. Я же говорила, она занималась спортом, была физически крепкой, выносливой. Даже гриппом редко болела.

– А как у нее обстояло с психикой? Вы не замечали отклонений?

– У каждого бывают странности. И у меня, и у вас.

– Не без этого, – улыбнулся сыщик.

– Снежана не сумасшедшая.

– Конечно нет. Однако обстоятельства могут нанести тяжелую душевную травму, временно повлиять на психику. В таком состоянии человек ведет себя неадекватно. Вспомните, какое у Снежаны было настроение, когда она уходила?

– Дочка выглядела счастливой. Улыбалась… глаза сияли. Ничто не предвещало беды. Если бы я знала!.. Если бы почувствовала неладное… не выпустила бы ее! Найдите мою девочку! – взмолилась Клара Львовна. – Не мог человек исчезнуть бесследно!

– Исчезают, – вздохнул Лавров. – И самые тщательные поиски оказываются бесплодными.

– Почему Снежана? Почему именно она?

– Я попытаюсь разобраться, что произошло с вашей дочерью.

– Поздно! Поздно! – сокрушалась мать. – Где вы были раньше?

– Крепитесь, Клара Львовна.

– Я много молилась… ставила свечки в церкви. Но Бог не услышал меня. Видно, велики мои грехи.

Лавров не сказал ей о том, что Прозорин женат. Не стал допытываться, кто отец Снежаны и где он. Не спрашивал про подруг и коллег по работе. Общаясь с Кларой Львовной, он не мог отделаться от мысли, что напрасно тратит время.

Уже в машине, вырулив со двора, сыщик позвонил эксперту. Тот сообщил, что вещество в склянке действительно загустевшая кровь. Только не человеческая, а змеиная.