— Конечно, можете, — заявил дядечка приятной полноты, отхлебнул из стаканчика, слегка поморщился. — Только не здесь, — сказал он и неторопливо закурил. — А как закончите пить и есть, сразу отправляйтесь со своими людьми в аэропорт. Ваша работа закончена, — пояснил барин Рудикову, окаменевшему от унижения и злости.

— Я должен связаться с руководством, — сквозь зубы проговорил мой бывший однокашник.

Сейчас он совершенно не походил на ботаника, наоборот, выглядел достаточно грозно.

— Я вам в этом не препятствую. — Толстячок, не оборачиваясь, махнул холеной ладошкой. Дескать, подите прочь, любезный, от вас курицей пахнет.

Физиономия у Ваньки перекосилась, рука с быстротой молнии рванулась к заднему карману и тут же выбралась наружу с телефоном. Рудиков, печатая шаг, как на параде, вышел из комнаты. Вопреки моим ожиданиям, дверью он хлопать не стал. Наоборот, аккуратно ее за собой прикрыл.

— Чаю? — Барин протянул мне еще стаканчик.

— Спасибо, — растроганно проговорил я и жадно отхлебнул.

— Еще сигаретку?

— Было бы неплохо, — ответил я, прикурил от чужой зажигалки и стал ждать продолжения.

Этот — я хотел было сказать «мужик», да язык не повернулся — господин действительно был из разряда деловых. На ком-то другом эта белая фуражка действительно смотрелась бы нелепо, но не на нем. Он вышвырнул крутого мэна Ваньку за дверь, как обделавшегося кота, а тот и слова поперек не сказал.

Отчего, интересно знать? Начинается игра в хорошего и злого? Старая как мир, но такая действенная. Все о ней давно знают и все равно попадаются на удочку.

— Так уж получилось, что мне стали известны кое-какие факты из вашей биографии, — проговорил барин, устроился поудобнее на стуле и погасил сигарету в стакане. — Поэтому я не собираюсь пугать вас тем дурачком. — Он ткнул пальцем за спину. — Или, наоборот, божиться на иконе и клясться сохранить вам жизнь.

— Что же тогда мне светит? — со скорбью в голосе спросил я. — Вы убьете меня совсем небольно?

Я был уверен в том, что все те счастливые люди, которым довелось так или иначе поучаствовать в этом деле, обязательно пойдут под нож. Хотел намекнуть ему об этом — вдруг не знает? — но поймал его укоризненный взгляд и замолчал.

— Хотя я не исключаю возможности избежать зачистки, — продолжил как ни в чем не бывало джентльмен, так похожий в своей капитанской фуражке на флотоводца, а то и на первого лорда адмиралтейства. — Он понизил голос и добавил: — Для нас с вами.

— Очень интересно, — заявил я, попытался вытянуть ноги и не смог.

Мои нижние конечности были плотно примотаны к ножкам кресла.

— Очень скоро вам введут некий препарат, и вы…

— И я расколюсь! — продолжил я.

— Именно, — согласился он. — А потом еще сутки будете заторможенным и спокойным как рыбка.

— Естественно.

— Но пока этого не произошло, вы должны сделать кое-что для меня, — тихонько произнес он.

— Должен? — удивился я. — Для вас?

— Считайте, что и для себя тоже, — так же тихо отозвался барин, вскочил на ноги, подошел ко мне и тихонько прошептал на ушко несколько слов.

Потом он вернулся на место. Успел, слава богу!

В дверь кто-то небрежно постучал, но распахнул ее не пинком, а достаточно аккуратно, можно сказать, интеллигентно.

— Я связался с руководством, — торжествующе заявил с порога Ванька. — Моя группа никуда не убывает и участвует в мероприятии до конца.

— Чудны дела твои, Господи! — проговорил обаятельный господин, только что серьезно меня озадачивший. — Ладно, пусть так. Хорошо, хоть успел…

— Что успели? — удивился Рудиков.

— Это я о своем, девичьем, — пояснил барин и кряхтя встал со стула.

Как будто совсем не он минутой раньше демонстрировал легкость юного джейрана. Хотя вряд ли эти милые животные хоть иногда сидят на стульях во всяких подвалах.

— Схожу, тоже обменяюсь мнениями кое с кем, а вы пока поработайте с товарищем, — проговорил толстячок и вышел, недоуменно покачивая головой.

Вот ведь артист!

— Что смотришь так нерадостно? — с торжеством осведомился бывший однокашник, подошел поближе, остановился и глянул орлом.

— Просто задумался.

Я ничуть не соврал. Мне было, между прочим, о чем поразмыслить.

«Сделай его, — сказал тот самый дядя в белой кепке. — Знаю, ты сможешь».

А я и не спросил, зачем это надо.

— Да, ты у нас мыслитель, — заявил Ванька и навис надо мной глыбой.

Он был готов продолжить отбивать кулак о мой многострадальный ливер или перейти к другим частям тела.

Мысли забегали в голове как тараканы и застучали вразнобой не хуже целого стада дятлов. Допустим, я прямо сейчас грохну Ваньку-супермена, и что? Не получится ли, как в том старом анекдоте про ковбоя, которому внутренний голос посоветовал плюнуть в морду вождю, а потом и сказал: «Отлично! Вот теперь тебе точно звездец»?

Джентльмен в белой фуражке, конечно же, не мать Тереза в брюках. В живых он меня точно не оставит, но хотя бы намерен предложить мне партию в шахматы, в то время как бывший однокашник явно собирается без лишних изысков сыграть со мной в городки. Причем исключительно по собственным правилам. То есть швыряться дубинами будет все время он, а я всю игру проведу в позе «бабушки в окошке».

Без малейших колебаний выбираю шахматы. Тем более что играть эту партию я собираюсь белыми и первый ход уже сделал.

— Скажи хоть что-нибудь. — Ванькин кулак довольно приличных размеров, весьма грамотно набитый, начал движение в мою сторону.

— Рудиков, ты чмо! — негромко, но отчетливо проговорил я.

— Что? — изумился тот.

Кулак его не застыл в воздухе, просто замедлил движение. Большего мне и не надо было.

Для того чтобы убить кого-то одним ударом, совершенно не обязательно подкрадываться в темноте, тихонько поскрипывая туфлями на резиновом ходу, и с потягом лупить жертву по черепу национальным русским инструментом, то бишь ломом, или бейсбольной битой. На теле человека имеется достаточно таких мест, удар по которым приводит к мгновенной смерти. При этом совершенно не обязательно быть Майком Тайсоном или гением карате. Вполне достаточно резко и точно попасть.

Так я и сделал. Ударил, что называется, навскидку, и попал.

На этот раз Ванька не успел от всей души вписать мне по организму. Его собственная душа отлетела куда-то прочь, а тело безвольно обмякло и сползло вниз. Бывший отличник и крутой служака звучно приложился лбом об угол кресла и упал на колени к моим ногам, как блудный сын, возвратившийся после долгих странствий в отчий дом. Он даже боли не почувствовал.