- И всё-таки ты подарила мне свою медаль…

- Да, - она коснулась ручки двери.

- Зачем? – спросила я снова.

- Хочу, чтобы она была у тебя.

- Только за этим? – я достала медаль из коробочки. Положила на ладонь и посмотрела на неё, потом опять на маму.

- Не только, - та ответила мне спокойным, прямым взглядом. - Ещё затем, чтобы когда-нибудь ты положила рядом с ней свою. Чтобы помнила – мечта даётся в руки только тем, кто стремится к ней. Чтобы помнила – вчерашний день уже вчерашний. Он – только шаг на пути к цели. Прошлые победы уже в прошлом. Если ты хочешь добиться большего – продолжай работать.

- А ты уверена, что вот это, - я опять посмотрела на медаль и тут же – на маму, - моя цель.

- Уверена, - ответила она и отворила дверь.

- Почему? – я вышла вслед за ней, остановилась на пороге.

- Потому что ты - дочь своих родителей, - сказала она и, больше не останавливаясь, пошла вперёд по коридору. Спина её была выпрямлена, плечи расправлены.

Я коснулась пальцами медали и вернулась в номер. Закрыла за собой дверь.

- Я – дочь своих родителей… - прошептала и сжала медаль, позволив ленточке скользнуть по запястью. – Да… Ты права, мама.

- Так странно… - Сидя на краю моей постели, Маша держала в руках чашку с кофе, к которому так и не притронулась. – Только-только мне казалось, что всё может быть, а вот так раз…

Поймав её взгляд, я не нашлась, что ответить.

В действительности, что я могла сказать ей? Что всё ещё может быть? Что она встретит кого-нибудь другого? Конечно же, могла. Я могла бы наговорить ей всякой ерунды, но поняла, что не хочу. Подошла к креслу, куда вчера сложила мягкие игрушки – подарки болельщиков. Градом засыпавшие лёд после нашего выступления, теперь они занимали почти всё кресло. Тут и там в номере стояли вазы с цветами. Никогда ещё я не получала столько цветов, никогда ещё мне не дарили столько игрушек: мишки, слоны, зайцы… Вытянув из горы длинношеего жирафа, я присела на подлокотник кресла.

Через несколько часов нам предстояло выйти на лёд в показательных выступлениях, но ни я, ни Маша ещё и не думали собираться. Ещё несколько часов…

- Я не знала, - сказала честно. – Вернее… Поняла, что Наташа нравится ему только накануне. Заметила, как он смотрит на неё, когда они с Тимом вышли на лёд и…

- Не надо, - прервала меня Анохина. Поставила нетронутую чашку на тумбочку и качнула головой. – Я просто слишком много себе придумала.

- Маш…

- Не надо, - повторила она. – Вернёмся в Штаты, а там…

При напоминании о Штатах я почувствовала, как внутри поднялась горечь. Ещё вчера Рудов сказал нам, что работы по восстановлению повреждённого участка крыши нашего тренировочного катка подошли к завершению. Слишком быстро…

Раскрыв один из лежащих на кресле пакетов, я достала розовую коробочку. Среди подарков было ещё несколько: красная, жёлтая… Не было только синей. И букета роз – ароматных, алых, тоже не было, как и записки. Чувство беспокойства смешалось с лёгким чувством разочарования. Понимание, что я должна сказать спасибо человеку, который незримо был рядом весь этот тяжёлый год, только окрепло.

- Жизнь продолжается, Маш, - всё-таки ответила я.

- Да, - она сложила ладони на коленях. – Я знаю, Оль. И у меня на эту жизнь большие планы.

- Иногда я поражаюсь тебе, - честно призналась я. – Сама как подумаю о том, что придётся лететь в Детройт, что мы с Тимом… - договорить не смогла. Замолчала на середине предложения. У каждой из нас своя личная драма. Какое право я имею плакаться о перелёте через океан, тогда как Машка не может надеяться даже на любовь сквозь расстояние?!

- Так тоже бывает, - Анохина встала и, подойдя, ласково приобняла меня. Я её в ответ.

- Я знаю, - сказала тихо. – Выбора нет. Знаю, Маш.

- Если он любит тебя, что-нибудь придумает.

- Да, - разжала руки и тоже встала. Взяла чашку с остывшим Машиным кофе и, пройдя в ванную, вылила его в раковину. Посмотрела в зеркало и беззвучно выговорила: - Если любит…

Несмотря на то, что признаний между нами так и не было, я чувствовала – всё не просто так. Вот только что делать с расстоянием, как быть теперь? У нас с Пашей – подготовка к чемпионату мира, у Тимура… Что за цели поставил он перед собой, мне было неизвестно. Единственное, на что я могла надеяться, так это на то, что у происходящего между нами всё-таки есть «завтра».

Оля

- Как ты? – спросила я, встретив Тимура в холле первого этажа.

Ещё во время показательных выступлений мы договорились увидеться вечером и провести несколько часов вдвоём. Чемпионат Европы был завершён, завтрашний рейс должен был унести нас за километры от Берна.

Сама я только-только вернулась в гостиницу. Успела разве что занести в номер вещи: коньки и костюм, в котором выступала на посвящённом окончанию соревнований Гала-шоу. Наверное, стоило дождаться Тимура на арене, но я не смогла. Своим номером они с Наташей закрывали выступления, после - только общий номер лучших из лучших. Стоя у борта в то время, как Тимур и Наташа скользили по льду под медленную, лирическую композицию, я понимала, что едва могу сдержать слёзы. Понимала – это прощание. Его прощание с большим спортом. Завершающий штрих, такой же прекрасный, как и всё, что он делал на льду.

- Ты почему не дождалась меня? – как будто озвучивая мои собственные мысли, спросил Тимур.

Его чемодан с коньками, на ручку которого он сейчас опирался, был немногим больше моего собственного. Обклеенный дорожными бирками, он повидал немало самолётов. Говорить Тиму, почему уехала раньше него, я не стала – сама до конца не понимала этого. Как-то разом накатило так много… Осознание того, что на чемпионат мира мы с Пашей поедем первой парой, окончательное понимание, что больше мы с Тимом не встретимся на соревновательном льду, усталость, эйфория…

- Решила, что целовать тебя на людях как-то… - улыбнувшись, отшутилась я и взглядом показала в сторону лифтов.

Судя по чуть заметной усмешке Тимура, он понял, что говорить об этом я не хочу. Выпытывать он не стал.

- Как твоя нога? – снова спросила я, забрав у него чехол с костюмом, и пошла к лифтам.

- Терпимо. - Он немного прихрамывал, и это было единственным, что выдавало его. – Вот только боюсь, что на танго сегодня меня уже не хватит, - невесёлая, пренебрежительная усмешка, в глубине которой скрывалась злость и горечь.

Мне было прекрасно известно, что вопрос о снятии их с Наташей пары с показательных выступлений стоял буквально до последнего. Врач сборной, прилетевший вместе с нами в Швейцарию, рекомендовал отказаться от выхода на лёд, однако Тим ответил резким и твёрдым отказом. Другого я от него и не ожидала.