Общественные науки как бы переняли здесь шкалу ценностей от вульгарного социологизма: они считали личную жизнь человека чем-то второстепенным, а его психологические пружины — подсобными. Но личная жизнь — один из главных пластов человеческой жизни, такой же генеральный двигатель и тормоз общества, как, скажем, производство.

Сейчас, видимо, идет вселенский переход от одного исторического вида человека к другому — от человека материально-духовных потребностей, как бы «малоличностного», к человеку духовно-материальных потребностей, человеку-личности. Главными обыденными двигателями этого человека все больше, видимо, будут делаться его психологические пружины, личные, а не типовые — личные взгляды и настроения, индивидуальная мораль, здоровье, нервы.

Эти личные пружины — тот последний рычаг, от которого на каждом личном участке жизни зависит ее успех или провал, ее тусклость или яркость. И пока человековедение не поймет этого, пока оно не поможет перестроить жизнь по законам человеческой природы, личные кризисы будут, видимо, нарастать…

«Вы говорите, что современные чувства притупляются от нервных перегрузок. По-моему, причина этого притупления другая — избыток информации.

У известного психофизиолога Симонова есть теория, по которой сила эмоций прямо пропорциональна потребности человека в чем-либо и обратно пропорциональна информации о том, достижима ли эта потребность. Это значит, что нынешний взрыв информации несет с собой необратимое притупление эмоций.

Ведь чем больше у человека знаний, информации, тем больше он мыслит, а не чувствует. Следовательно, сегодняшняя рационализация людей — это результат информационного взрыва и роста образованности. Следовательно, всеобщее образование вызовет всеобщую рационализацию и отмирание эмоций, и человек будущего превратится в мыслящего робота, в ходячий мозг». (Общественный институт ювенологии, март, 1980).

Теория эмоций П. В. Симонова — это, по-моему, очень крупный вклад в психологию чувств, хотя с ней и не соглашается кое-кто из психологов. У эмоции, говорит эта теория, как бы два родителя, причем это родители-соперники: один усиливает ее, другой ослабляет, один служит для нее мотором, другой — тормозом.

Чем сильнее наша потребность в чем-нибудь, чем больше нам не хватает чего-то, тем сильнее и эмоция — желание, достичь этого чего-то, влечение к нему, тяга. Потребность — это главный родитель эмоции, родитель-мотор.

Но чем больше мы знаем, как насытить эту потребность, тем меньше нашей энергии идет в эмоцию и больше — в действие или в мысль. И наоборот, чем меньше мы знаем, как насытить свою потребность, тем сильнее звучит в нас эмоция. Эмоция нужна человеку как усилитель его энергии: она пробуждает его скрытые силы, вводит в строй резервы. Но если достичь цели просто, то резервы не требуются, и эмоция может быть слабой.

Информация о насыщении своей нужды — неосознанная или осознанная — второй родитель эмоции, родитель-тормоз. И накал эмоции, ее сила — это равнодействие обоих родителей, их силы[50].

В теории П. В. Симонова речь идет о чувствах-откликах, а не о чувствах-состояниях, о сиюминутных эмоциях, а не о долгоиграющих чувствах. (Если говорить точно, это теория не чувств, а именно эмоций, не психологическая теория чувств-состояний, а психофизиологическая теория чувств-откликов). И она, по-моему, хорошо объясняет важные механизмы нынешней рационализации людей.

Вспомним: взрыв контактов у современных горожан — это в основном взрыв поверхностных, внешних контактов. Люди участвуют в них внешними, типовыми слоями души, ведут себя в них полуобезличенно, а то и совсем обезличенно. И в делах у нас — домашних, рабочих — много шаблона, информационной ясности. Будущие действия известны, расчислены, и это приглушает наши чувства-отклики, тренирует их на полголоса, шепот.

В личной жизни — то есть в малолюдном, не массовом общении — противостоять такому приглушению чувств и проще, и сложнее. Чем моложе люди, тем больше в них нового, неизвестного друг для друга; в них царит «информационный голод» друг по другу — и в то же время сильна потребность друг в друге. Оба эти родителя эмоций обостряют, а не притупляют чувства.

Но чем старше люди, чем однообразнее их жизнь, тем больше в ней информационной сытости и тем приглушеннее их чувства-отклики, тем стесаннее их ощущения-аккомпанементы. А вместе с чувствами-откликами слабеют и чувства-отношения — любовь, влюбленность, симпатия…

Информационная теория эмоций раскрывает вечный механизм чувствований: она позволяет тем самым понять еще одну глубинную причину нынешнего обеднения чувств. Но она не вытесняет других объяснений, о других причинах, а дополняет их, встает в их строй.

Вернемся еще раз к записке. Верно ли, что чем больше образованность, тем больше человек думает и меньше чувствует? И чем больше будет у людей знаний, тем больше будут угасать чувства?

По-моему, это не так. Число мыслей не состоит в обратной пропорции с числом ощущений, чувств. По своей глубинной природе человек — существо больше чувствующее, чем размышляющее; он больше homo sensualis (человек чувствующий), чем homo rationalis (человек думающий).

Эмоция — более властная, более автоматическая основа человеческой природы. Она глубже, чем мысль, укоренена в биопсихологии человека, в самых глубинных органических устоях его жизни. Да и у нашей мысли (кроме мысли механической, серийной) всегда есть эмоциональный шлейф: мысль чаще всего сопровождается эмоциями, вызывает их, рождается из них.

Влияет друг на друга не количество эмоций и мыслей, а их качество. Чем тусклее мысль, тем тусклее и ее шлейф — эмоция, чем она ярче, глубже — тем глубже и колокольнее голос эмоций. И наоборот, только глубокие эмоции ведут к глубоким мыслям, а стертые эмоции рождают и стертые мысли.

Кроме того, знания — то есть мыслительная, логическая информация, — это только часть того потока информации, в котором мы живем. Главная часть этого нестихающего потока — образная и чувственная информация — зрительные и слуховые впечатления, двигательные и осязательные сигналы… То есть большинство информации, которую получает (и, видимо, будет получать) человек, — это информация эмоциональная, а не рациональная.