Не теряя времени даром, я организовал в Гнёздове производство березового дегтя – он требовался для различных мазей, а также использовался кожевниками для жирования кож. Когда же был собран перегонный аппарат, я начал понемногу выделывать неизвестный в этом времени скипидар, методом сухой перегонки хвойной древесины. Все той же сухой перегонкой смолы получил смоляное масло. Перегоняя лиственные породы древесины, получил уксусную кислоту. Сначала из «подсмольной воды» отогнал древесный спирт и ацетон (прекрасный растворитель), остаток обработал известью, в результате образовалась уксусно-кальциевая соль («древесный порошок») – исходный материал для получения уксусной кислоты. Конечно, до пищевой эссенции я ее даже и не пытался очистить, но для технических целей кислота вышла вполне пригодной.

Подрядил на работу малолетних детей – им было поручено собирать терпентин (живицу), получаемый из надрезов хвойных деревьев. Терпентин, после отгонки летучих частей (скипидара), оставляет твердый остаток – канифоль. А она мне была нужна, прежде всего, для производства сургуча.

В расплавленную канифоль добавил терпентин и другие подручные вещества – смолу, мел, растертые краски, сажу и другое, в зависимости от того, какой цвет желаю получить. После череды опытов с составом остановился на пяти цветах сургуча. Красный сургуч – с добавлением вместо киновари более дешевых свинцовых суриков и прокаленного оксида железа. Желтый сургуч – с добавлением охры. Черный сургуч – с добавлением сажи. Белый сургуч – с избытком в составе мела. Синий сургуч – с добавлением полученного мной красителя – железной (берлинской) лазури.

По охре надо сказать пару слов отдельно. Эту минеральную краску желтого цвета успешно добывали без моего участия, ее выходы имелись на берегах Днепра, практически в городской черте. Она представляет собой глину, богатую окислами железа, из-за чего имеет соответствующий цвет. Для приготовления краски сырую охру сушат, измельчают в порошок, замачивают в воде, если есть желание получить красные оттенки – осторожно обжигают.

Над всеми вышеперечисленными производствами я поставил начальных людей и оставил при «химических мастерских» охрану из десятка дружинников. Образцы новых товаров еще раньше приказал отвезти немцам, в их Смоленский торговый двор. Гансы примчались в буквальном смысле как наскипидаренные – прямо в Гнёздово приплыли на своих лодьях, и после недолгого торга все на корню скупили! Торговаться им было сложно, при осмотре товаров из их уст все время невольно вырывались восторженные междометия. Особенно им понравился сургуч как альтернатива киновари – жизненно необходимого в это время материала, без которого не могли обойтись при проставлении на документах и письмах печатей. Сургуч я договорился им отпускать только в обмен на киноварь по формуле «три веса сургуча в обмен на один вес киновари». Немцам такая арифметика показалась выгодной, а мне – тем более! Особого труда и капиталовложений производство сургуча не требует, исходное сырье растет прямо за воротами. Но немцы технологиями сухой перегонки не владеют, знали бы – ни за что не согласились бы с таким невыгодным обменным курсом. Ведь киноварь – это сульфид ртути, используется в европах не только для печатей, но и как основной пигмент красной краски. Но не все коту масленица, и не все только немцам нас облапошивать!

После чего, оставив в Гнёздове два десятка дружинников, я отбыл в Смоленск, там меня тоже ждала и не могла дождаться еще одна стройка.

Вместе с захваченным с собою сургучом сразу направился к своим металлургам. При помощи сургуча можно было осуществить закалку стали, которая придаст ей особую твердость, тогда она даже, подобно алмазу, будет способна резать стекло. Для этого всего лишь достаточно шило, лезвие ножа или любой другой инструмент накалить до ярко-красного свечения и тотчас же погрузить его в обыкновенный сургуч на одну лишь секунду. Операцию погружения в сургуч нужно повторить несколько раз, выбирая каждый раз для погружения свежее место в сургуче до тех пор, пока сталь не остынет и не будет уже более входить в сургуч. На этом процесс закалки считается законченным. Остается очистить приставшие частицы сургуча. При употреблении закаленного таким способом острия или лезвия из стали желательно каждый раз смачивать его скипидаром.

Еще я осчастливил кузнецов, показав им способы травления и зеркальной полировки поверхности металла. Готовую натриевую селитру удалось купить у транзитного булгарского купца. Воздействие на селитру серной кислоты дало в мои руки азотную кислоту. Желая подлизаться к Изяславу Мстиславичу, взял его старый латный доспех и погрузил его на некоторое время в смесь из одного объема серной кислоты на двадцать объемов воды, затем вынул, тщательно прополоскал водой и оставил высушиваться в древесных опилках. Когда доспех обсох, погрузил его на одну-две секунды в азотную кислоту, после чего вновь прополаскивал водой, оставив высушиваться, после чего хорошенько обтер доспех. В этот момент на меня глядело мое зеркальное отражение. Поверхность старого тусклого доспеха стала блестящей, как зеркало, иными способами достигнуть такой совершенной полировки – невозможно. Изяслав Мстиславич вместе со всей дружиной был сражен видом некогда старого полуржавого доспеха. Крепости доспеху я, конечно, не прибавил, но внешний лоск обеспечил на все сто! Бесплатно отполировал доспехи княжеским ближникам, а для остальных бояр, пылающих алчным взором, выставил такую цену, что у абсолютного большинства отбил охотку. Цену на зеркальную полировку доспеха установил в размере 50 гривен. Такой суммы не испугались лишь те, для кого понты дороже денег, вот на них-то до конца года я заработал 1000 гривен. Причем не только смоленские бояре обновили свой прикид, но и несколько заезжих соблазнились.

В Ильинском детинце я запустил самогонный аппарат.

Вызвал Твердилу, главного в княжеской дружине ценителя хмельных напитков. На него я возложил особо ответственное мероприятие по дегустированию полученного продукта.

– Что это такое, Изяславич? – шмыгнул носом десятник, явно улавливая что-то знакомое.

– Что-то вроде крепленой медовухи. Водка называется!

Твердила своей треморной рукой жадно схватил протянутый ему трехсотграммовый бокал. Не успел я и глазом моргнуть, как он с размаху глыть!

Буль-буль-буль – заходил вверх-вниз кадык.

Выпучив от удивления глаза, десятник не сдавался и настойчиво продолжал пить, намереваясь до дна осушить посуду.

– Вещь!!! – одобрительно крякнул десятник, вначале жадно занюхав рукавом, а потом принялся вытирать выступившие с непривычки слезы и вспотевший лоб.

– Твоя сестра, я слышал, хмельным торгует?

Твердила сразу не ответил, прислушивался к ощущениям в собственном организме.

– Торгует! – алкоголь начал действовать, на десятника наползла блаженная улыбка. – Хочешь через нее эту штуку продавать? – моментально сообразил Твердила, хоть его уже и начало слегка клонить в разные стороны.

– Возможно, да, если мы с ней в цене сойдёмся…

– Сойдетесь, княжич! Хороша у тебя медовуха, ажно до кишок меня пробрала, а потом в мозги вдарила!