Так постепенно, день за днем, она рассказывала подробности своей жизни, забавные и грустные одновременно. Ее буйный темперамент, острый язык и противоречивая натура не могли уживаться в узких рамках семейного очага, и она постоянно нуждалась в острых ощущениях. Может быть, причина была в том, что большую часть времени Надя проводила дома за письменным столом.

Она закончила лингвистический институт и теперь занималась тем, что переводила любовные романы с английского на русский. В издательстве ее считали лучшей переводчицей, хорошо платили, и она даже самой себе никогда бы не призналась, что целыми днями описывать чужие любовные истории ей до смерти надоело. Поэтому как только отношения с мужчинами превращались в рутину, а секс становился обыкновенным и регулярным, она находила у очередного мужа какие-нибудь недостатки, раздувала их до размеров вселенской трагедии и расставалась с ним навсегда. Поплакав для порядка недели две, она надевала вызывающие наряды, наводила на лицо боевой раскрас и отправлялась на поиски нового поклонника.

— Ты хоть кого-нибудь любила по-настоящему? — однажды спросил Алексей.

— Мне нравится это «кого-нибудь»! — тут же вспыхнула Надя. — Я любила каждого, с кем ложилась в постель. И каждого по-настоящему. Однажды мама сказала, что я всю жизнь так и буду страдать от неразделенной любви: «Уж такая ты уродилась, доченька, с сердцем наружу!» Наверное, так оно и есть.

В середине мая Алексею предстояла командировка на две недели в Швейцарию. По такому случаю Надя приготовила сюрприз: организовала прощальный ужин на крыше своего дома. Разложила на полу елочные фонарики, накрыла стол, включила магнитофон, и они всю ночь танцевали под лирические напевы Милен Фармер. Как она была красива в тот вечер: серое длинное бархатное платье с открытой спиной, бриллиантовые серьги — подарок Алексея на день рождение, затейливо уложенные волосы и тонкий аромат сладковатых духов, так гармонировавших со вкусом розового полусладкого вина.

Командировка получилась трудная, изматывающая и, главное, бесполезная. Свободного времени у Алексея практически не было, и их общение с Надей ограничивалось двухминутным разговором рано утром или поздно вечером. Через два дня телефон у него выключился и, закрутившись, он этого даже не заметил.

Как только Алексей вернулся в Москву, он сразу залез в свою почту: должно было прийти очень важное письмо от своего швейцарского коллеги, и первое, на что он наткнулся, было Надино письмо. Алексей не ожидал ничего подобного. Он вообще не понимал, зачем тратить время на переписку, когда все можно сказать по телефону. А тут такие признания, да еще так откровенно.

Прочитал и растерялся. Ему ли оно адресовано? Как? Почему? Никто никогда не то чтобы не писал, не говорил ему ничего подобного.

И Алексей испугался. Первый раз в жизни по-настоящему испугался. Он никогда ничего не боялся. Ни когда стоял на ринге весь в крови с разбитым носом, ни когда на него напали семеро хулиганов средь белого дня. Даже когда лежал в реанимации, страха не было. Воль — да, но не страх. А тут испугался. Ее страсти, ее чувств, ее любви. Он не был к этому готов и, признаться честно, не испытывал к Наде подобных чувств. Она ему нравилась. У них был самый лучший секс в его жизни, но не более. Это всего лишь увлечение, интрижка, которую можно прекратить в любую минуту.

Похоже, для нее все было гораздо серьезней. Алексей испугался, что тоже может привязаться к ней так же сильно, как и она к нему, и тогда — а это он знал наверняка — за раем привязанности неминуемо последует ад разочарования. Потому что понимал, что ничего серьезного у них не получится. У него есть семья, дети — и это самое важное, то, от чего он не откажется никогда. А значит, будут слезы, обвинения, обиды….

Алексей долго сидел перед компьютером, не в силах оторваться от письма. Сидел и вспоминал ее нежную кожу, ее запах, улыбку, маленькую ямочку на левой щеке, и комок подступал к горлу. Он так ничего не ответил. Даже ни разу не позвонил после возвращения. И трубку не брал. Не мог. А Надя звонила ему еще целую неделю, каждый день, каждые пять минут с упорством рейсового автобуса, пробирающегося в час пик сквозь пробку на Дмитровском шоссе. А потом успокоилась.

Больше они никогда не встречались. Осталось лишь письмо, заставляющее сердце учащенно биться:

«25 мая 2005 года.

Мой милый, дорогой, любимый!

Сегодня я проснулась на рассвете и явственно почувствовала запах твоего тела, еле уловимый и безумно приятный. Я поняла, как мне тебя не хватает, как безумно я тоскую. Хочу набрать твой номер и закричать о том, что я есть и испытываю такую тоску, о существовании которой никогда раньше не подозревала. Когда же закончатся эти бесконечные две недели твоего отсутствия?

Вечером я написала тебе сообщение. Это был зов о помощи. Но сообщение не отправлялось. Я повторяла попытку вновь и вновь, но все напрасно. Твой телефон не принимал его. Слишком отчаянный крик для твоего безмятежного, размеренного времяпровождения на берегу Женевского озера…

А ночью ты написал, что твой телефон сломан и молчание продлится два дня, до твоего возвращения в Москву. Два дня. Для кого-то это 48 часов, для меня же это целая вечность. Твоя Надежда».

Рабочий день давно закончился. Алексей вышел на улицу. Все вокруг было белым от неожиданно выпавшего снега. Терялось ощущение земли и неба. Они легко менялись местами и переходили друг в друга. От этого кружилась голова.

А может все дело в воспоминаниях об утраченной любви?

Что остается в памяти от мимолетной встречи, когда забываются обстоятельства встречи, имена и фамилии. Иногда это аромат духов, запах перегара или одна лишь фраза? Мне, как это ни странно, запомнилась малозначительная деталь женского гардероба, однажды промелькнувшая перед глазами…

* * *

Однажды утром в офисе раздался телефонный звонок.

— Это адвокат?

— Да, я вас слушаю.

— Я от Сергея Анд… нет… Ивановича, мне нужна помощь!

Женский голос. Немного взволнованный, но довольно милый.

— Как фамилия Сергея Ивановича? По какому делу он проходил? Кто он?

— Ой, ну какая разница?! — женщина не могла признаться, что не помнит фамилию своего тестя. Она помнила главное: Алексей Ходорковский — один из лучших адвокатов в Москве.

— Хорошо, я вас слушаю!

— Меня зовут Ира, у меня несчастье.

— Что случилось?

— Я попала.

— Что значит «попала»?

— Меня хотят обобрать. У меня есть машина…

— Вы попали в аварию?

— Нет.

— Вы кого-то сбили?

— Нет.

— У вас украли машину?

— Нет, проблема у меня лично, но связана с машиной. Очень сложная ситуация, мне нужно с вами встретиться.